Иоанн Слепой. Граф Люксембурга, король Чехии

Совершенный француз по воспитанию, он вырос во Франции, при дворе королевы Марии Брабантской, жены Филиппа III Смелого[5]. Отличаясь просвещенностью, тонким вкусом и изящными манерами, которые были совсем не свойственны ее мужу, Мария переняла от отца, Генриха III Брабантского, большое пристрастие к изящной словесности и искусствам; ей удалось сделать Париж местом, где соединялись изысканность и ум. Она сумела привлечь сюда великое множество князей, в основном происходивших из Северной Франции и связанных с нею более или менее близким родством. Так, наряду с герцогами Бургундским и Бретонским, графами Артуа, Суассона и Сен-Полем — французскими сеньорами — в ее окружении часто можно было видеть герцога Брабантского, графов Гельдерна, Голландии, Бара и графа Люксембурга. Эти сеньоры образовали кружок высокомерный и замкнутый, слегка снобистский, однако без тенденции превратиться в клику, поскольку их занимала не столько политика, сколько игры на сообразительность и рыцарские забавы. Именно в этой среде, зародившейся как реакция на аскетическую атмосферу царствования Людовика Святого, в среде, где готовилось возрождение рыцарского духа, который в следующем столетии восторжествует, и вырос юный Генрих. При французском дворе он провел счастливые и безмятежные годы. Непохоже, чтобы в то время его персона производила особое впечатление на современников. То, чему он научился в Париже, и общество, где он часто бывал, о котором на всю жизнь сохранил память и к которому питал ностальгические чувства, вряд ли надлежащим образом подготовило его к управлению графством.

У Генриха было два брата. Один, Валеран — это имя в роду Лимбургов-Люксембургов было наследственным, — унаследовал сеньории, которые получила в приданое их мать, Беатриса д'Авен, и которые находились под сюзеренитетом графов Эно. В отношении отца Иоанна Слепого он всегда будет вести себя как верный брат. Второй, Балдуин, родился гораздо позже, и в тот момент, когда его отец нашел смерть на поле сражения под Воррингеном, ему было всего три года.

Когда отец был убит, Генриху по необходимости пришлось взяться за дела и приехать в Люксембург. Однако ему так нравилось жить в Париже, что еще четыре года, по 1292 г., он правил графством совместно с матерью, женщиной сильной и властной. Трезвомыслящая и умная, она понимала, что в нынешних условиях Люксембургскому дому не тягаться с могущественным герцогом Брабантским. Потому она решила пока предать забвению Ворринген и примириться с герцогом.

Несмотря на смерть Филиппа III Смелого и вступление на трон Филиппа Красивого[6], королева-мать Мария Брабантская продолжала оказывать на графа Люксембурга сильное влияние. Вероятно, дело не обошлось без нее и в резком повороте политики Беатрисы д'Авен. Она действовала так искусно, что почти сумела вытравить из памяти Генриха горькое воспоминание о битве, где пал его отец. Она настолько в этом преуспела, что убедила его жениться на родной дочери противника его отца, ее племяннице — Маргарите Брабантской. Свадьба состоялась 23 мая 1293 г., и в этот день Генрих, поборов свои чувства, по-рыцарски протянул руку повелителю Брабанта, убившему его отца на поле брани. Маргарита, как и Генрих, получила целиком французское воспитание. Белокурая, как и он, со светлой кожей, маленькими глазами, постоянной улыбкой на устах и приятным лицом, всегда одетая по парижской моде, она сочетала с внешней привлекательностью немалую серьезность, волю и выдержку. Достойная женщина, правительница-христианка и хорошая супруга, она оказала прекрасное влияние на своего сына Иоанна в тот короткий период, пока держала его при себе.

Казалось, свадьба Генриха, которою он был обязан королеве Франции, должна была еще сильнее укрепить связи между Люксембургами и Капетингами. Хотя французский двор по своему облику теперь сильно отличался от того, как он выглядел лет пятнадцать тому назад, отношения между Люксембургом и Францией оставались очень сердечными, так как обе страны претерпевали сходную эволюцию. Заботы об управлении графством, которые Генрих перенял у матери, понемногу сделали из него человека, способного иметь дело с таким холодным, расчетливым и упорным политиком, каким вскоре стал Филипп Красивый.