Иоанн Кронштадтский

Ближе к вечеру в квартиру Иоанна Кронштадтского пришел посетитель — один из близких С. О. Макарову морских офицеров. Он принес только что доставленное в Кронштадт письмо адмирала своему сыну — Вадиму. «Дорогой мой сыночек! — писал адмирал. — Это мое первое письмо, посланное именно тебе, а не в отрывках в письмах к маме, как бывало ранее… Обращаюсь к тебе как к взрослому мужчине… Вадим, тут идет жестокая война, очень опасная для родины, хоть и за пределами ее границ… Объясню уж тебе, почему адресуюсь помимо нашей любимой мамы. Запомни на всю жизнь: на женщин никогда нельзя перекладывать тяготы нашей мужской доли. Иной болван и трус может заявиться домой чуть ли не в слезах и супруге своей с порога: вот на войну посылают, вроде… стоит ли… Что скажут тут любящие мать, жена, сестра? — Ни за что, погибнешь, ты у нас один, уклонись уж как-нибудь! — Ну, по-женски понятно, что с них взять. Но настоящий мужчина должен явиться домой бодрым и сказать: «Ну, дорогая, собирай меня в дорогу, тут на границе веселое дело предстоит!» — Она поплачет, соберет тебя и успокоится, положившись на волю Божию. Обнимаю тебя, сынок. Учись старательно, помогай маме и сестре. Бога бойтесь, Царю служите. Твой Макаров-старший. Порт-Артур, ночь на 31 марта 1904 года».

Иоанн Сергиев до конца дней своих сохранил добрую память о своем духовном сыне — С. О. Макарове и всегда поминал его…

Глава 3

КРОНШТАДТСКИЙ ПАСТЫРЬ

Служитель Христов должен вести себя так, чтобы за ним, как за Христом, народ ходил толпами, то есть священник должен привлекать к себе прихожан словом и жизнью. Иоанн Кронштадтский

Вступление на поприще церковное

17 декабря 1855 года, в воскресный день, священник Иоанн Ильич Сергиев вступил под своды недавно обновленного Андреевского собора Кронштадта. Чувство, охватившее его, вполне может быть охарактеризовано французским «дежавю» — уже однажды виденного… Внутренний вид собора показался ему хорошо знаком… Да, это был тот храм… храм из его сна, являвшийся ему неоднократно в последний год учебы в Духовной академии.

В тот день вряд ли он сам и кто-либо из окружавших его людей мог представить, что в Андреевском соборе пройдет вся его жизнь: третий священник (1855), катехизатор (1865), протоиерей (1875), ключарь (1876), настоятель собора (1894).

В проповеди с провидческим наименованием «Паси овцы Моя», с которой новый священник обратился к пастве, он определил свою пастырскую программу: научить и просветить, исправить и утвердить паству в вере. Собственно, ничем не отличалась она от налагаемых на православное приходское духовенство обязанностей. Сколько их, выходцев из духовных семинарий и академий, входило в церковную жизнь с благими намерениями?! Но не многие могли похвастаться исполнением даваемых обещаний. Видно, дело было еще и в призвании, в характере исполнения обязанностей, в стремлении раствориться в пастве, приближая ее к Богу, даруя надежду на вечное спасение.

Иоанн Сергиев оставил нам свои «рецепты», по которым он хотел священствовать. «С первых же дней своего высокого служения Церкви, — говорил он в одном из публичных выступлений, — я поставил себе за правило: сколько возможно искренне относиться к своему делу, к пастырству и священнослужению, строго следить за собой, за своею внутренней жизнью. С этой целью я прежде всего принялся за чтение Священного Писания Ветхого и Нового Завета, извлекая из него назидательное для себя как человека, священника и члена общества. Потом я стал вести дневник, в котором записывал свою борьбу с помыслами и страстями, свои покаянные чувства, свои тайные молитвы ко Господу, свои благодарные чувства о избавлении от искушений, скорбей и напастей. В каждый воскресный и в праздничный день я произносил в церкви слова и беседы… Кроме проповедничества я возымел попечение о бедных, как и я, сам бывший бедняком».

На первых страницах своего дневника за 1856 год отец Иоанн написал такие слова: «Служитель Христов должен вести себя так, чтобы за ним, как за Христом, народ ходил толпами, то есть священник должен привлекать к себе прихожан словом и жизнью»^[86]. В это время отцу Иоанну было 27 лет, его пастырская деятельность только начиналась, и никакие толпы за ним не ходили. Но эти слова стали программой его жизни.