Иные песни

Стена Субстанции хаоса надвигалась на него все быстрее. Человек закрыл глаза и остановился, ожидая в неподвижности. Он не желал позволить себя обмануть эффектной какоморфии, слишком верному свидетельству людских глаз — впрочем, больше ему и не нужно будет ими пользоваться. Он дышал медленно, в ритме оборотов этхерных пропеллеров аэромата; они еще действовали. Акер размышлял над тем, распознает ли он тот момент, когда пан Бербелек заключит его в своих объятиях, приветствует арретесовым поцелуем. Почувствует ли он. Ибо, если тот, который чувствует, и то, что чувствуется, подчиняется действительно одновременной перемене…

Ну вот, мчались нетерпеливые мысли, уже весоршилось, должно было весоршиться, не слышу их криков, да и аэромат уже не шумит, погоди, а дышлу ли я сам? Воздуха, довзуха, водзуха, воозуууха — айэйх, уже не болят ноги, не болит глогова, чейсчас, лжен коцнуца, моя глогова, тлолько какже — чейчас, чейчас, потому что бузаду, я же хозател звздохнуць, котоко не тхеаэра, эхтера! Котолькобы мопонитьця, это я, есьмяесть от Блебелека, нелыплыву в невздухе — бане Бельблебле, банеблеблеблелеблебле…! Обже, нидедеде, не появицаца! Начачала исчусытывалам растрахи, а влепцикле, в ниахкакой горбите, как насобираваюца, хирио, хирио, палбы наклени, рапвда незнамо илиимеюсь их. Онжегрывзаеца, накаегде найду, пошылваю к банеблебельбелелелелекови — аккерр мня зовут! Аккер мня возовут! Я незабываець! Аллелелеле имйон уш повспоминам, в зазным адду кулунновых, так шле коблюйе. Чыяттовижу, чыйятослышу, чыйятовчуцтвуйю, неезнам. Ньйем штаку забрежных, турых натры, оборажны на квястах, шалым козможетце, шалым лисе: траз! Икъюж мыбылко хон, облаз, объяз, обумерев, сегда имиён: банбельблеблеллллелелеэллелелелелелелельеле…

леллллелелеэллелелелелелелельелелеллллелелеэллелелелелелелельелелеллллелелеэллелелелелелелельеле…

ПАН БЕРБЕЛЕК

Пан Бербелек надевает этхерные доспехи. Подходящего размера не было, лунным демиург осам ураноизы пришлось их выковать и подстроить специально по мерке пана Бербелека. На спине, под лопатками, на междуэтхерных костях были закрепленыикаросовые бутоны; стратегос чудом не сгибается под их тяжестью. Между бутонами слуги подвешивают кольчугу со Сколиоксифосом, при каждом движении рукоять трется об уже разогнанную внешнюю границу доспеха. Теперь еще круговицы, кругошлем; пан Бербелек поправляет под ним движениями бровей и губ белую маску аэромата — два шага по эластичному языку, выдвинутому из раскрытой настежь головы межзвездной моли, и он сходит на самый краешек космической бездны.

Перед ним, под ним, над ним, куда не бросишь взгляд на темное звездное пространство — битва в разгаре. Седьмой час резни в небесных сферах, от неустанного грохота сотрясается даже «Мамерута», у всех уши залеплены воском и общаются жестами; разрывающая череп какофония несется через этхер, может показаться, что дрожит сама сфера неподвижных звезд. «Мамерута» идет наискось через огонь сражения, горят рваные крылья, скрежещет и стонет кружащая конструкция, сложно удержать равновесие на гладком языке. Астролог Лабиринта в последний раз указывает азимутальные звезды, пан Бербелек поднимает руку, доулосы дергают за боковые пыросети, язык начинает вибрировать, волна жара от близкого пыровника возмущает обороты моли, кто-то выпадает из ее головы, панический вопль теряется в грохоте битвы… Пан Бербелек прыгает в бездну.

Падает. Напрягает морфо-чувствительные кости икаросов, ураноизовые микромакины меняют орбиты тяг, и крылья тут же начинают разворачиваться-расцветать, раз, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать две плоскости ажурной тени раскрываются за ним из мастерски сложенных бутонов, с каждой секундой — все быстрее. Через двадцать секунд он распростерся уже чуть ли не на половину стадиона; падение к центру мира, к невидимой Земле задерживается. Посредством деликатных напряжений морфы он станет теперь управлять углом наклона крыльев, выхватывая ураноизу только из тех эпициклов, которые понесут его к избранной цели.

Цель — он не спускает ее с глаз. Несколькими минутами ранее туда направились два эннеона Гиерокхариса, очищая дорогу для пана Бербелека, во всяком случае, ту ее часть, которую могли очистить; вместе с ними, под штандартом внука Госпожи, в бой отправилась Аурелия Кржос. Икаросы не одинаково темные: если хорошенько присмотреться, можно заметить тонкие узоры, вытравленные в крыльях, симметрические узлы жил алкимии аэра и Ге — различные для различных отрядов Всадников Огня. Пан Бербелек высматривает рытеров Гиерокхариса. Ага, вон там. Он проверяет положение созвездий, определяющих путь к вычисленному астрологами сердцу Искривления. Там. Он напрягает икаросы. Изменение направление полета определяет изменение высоты и громкости звука, с которым космический этхер сталкивается с этхером доспехов — самые лучшие навигаторы плывут с закрытыми глазами, вслушиваясь лишь в музыку небесных сфер.