Иные миры, иные времена

Нэн не жалела, что вышла замуж за Эша, и лишь одно вызывало у нее протест: она старится, а он — нет.

Ничто не могло примирить ее с этой мыслью. Нэн содрогалась, когда представляла себе взгляды, вопросы, насмешки над женщиной пятидесяти, шестидесяти, семидесяти лет — женой двадцатилетнего мальчика. А если и сын будет таким же, как отец? Мысленно Нэн уже видела, при всей нелепости подобной картины, как она, состарившись, смотрит то на одного, то на другого- и не понимает, который из двух ее муж, а который — сын. Уйдя в горестные размышления, Нэн отдалилась от знакомых, стала молчаливой, и целыми днями бродила вдали от дома. И вот — среди жаркой солнечной тишины августовского дня она услышала музыку.

Нэн поняла сразу. Музыка походила на мычание Эша, но гораздо больше напоминала ту полифонию, которую Эш слушал по радио. Сердце женщины бешено заколотилось, потому что на мгновение Нэн показалось — Эш-младший… но нет, это было еще сложнее, гораздо сложнее. Затаив дыхание, Нэн слушала, потрясенная, испуганная. Вокруг не было никого и ничего постороннего, лишь обычный пейзаж — горы вдали, безоблачное небо, поля, деревья и заросли диких ягод…

И все же Нэн не сомневалась. Она поспешила домой и отыскала Эша.

— Тебя ищут.

— Знаю. Уже много дней знаю.

— Что им нужно?

Он ушел от прямого ответа.

— Как ты полагаешь, я совсем не приспособился к вашей жизни?

Она искренне удивилась:

— Ты? Да ведь ты принес мудрость, здоровье, добро всему, к чему прикасался! Как ты можеть говорить, что не приспособился?

— Потому что… я все-таки не стал одним из вас.

— Добавь — слава богу! Ты сделал гораздо больше. Ты изменил все вокруг себя — и внешне, и внутренне. Земля и те, кто ею живет, стали лучше благодаря тебе. Ты стал отцом Эша-младшего.

— Но ты несчастлива.

Она вздрогнула.

— Счастье существует для тех, кто доволен имеющимся и не хочет большего.

— А чего хотела бы ты? — спросил он.

— Такой жизни, чтобы не приходилось скрывать тебя, — живо ответила она. — Жизни, в которой ты, Эш-младший, его дети и внуки могли бы делать мир лучше, не вызывая подозрения и зависти. Думаю, ты все-таки немного приблизил такой мир.

— Они хотят, чтобы я вернулся, — вдруг сказал Эш.

Она услышала его слова, но они словно бы не достигли ее сознания.

— Они хотят, чтобы я вернулся, — повторил он. — Я им нужен.

— Но это чудовищно! Сначала тебя отправляют в мир дикарей, потом решают, что ошиблись и свистят, чтобы ты вернулся!

— Нет, — возразил Эш. — Меня не заставляли. Я не обязан был принимать предложение. Просто все сошлись на том, что люди здешнего общества, по нашим данным, должны быть ближе всего к той эпохе, к которои приспособлен я. Не надо было мне приходить. Я должен вернуться.

— «Все сошлись на том»! И ты говоришь… Да это и есть давление, принуждение! И делали вид, что это тебе на пользу! Неизвестно еще, кто больше дикари — мы или твой народ!

Эш не стал спорить, защищая тех, кто угрожал Нэн лишить ее мужа. В своем смирении Эш считал соотечественников неизмеримо выше себя.

— Ты, конечно, не уедешь?

— Я им нужен.

— Ты нужен и мне. И маленькому Эшу.

— Нельзя же сравнивать, — он мягко улыбнулся. Нужен я одному-двум людям — или миллионам. Зов любви и утешения нельзя противопоставить зову жизни.

— Ты не уедешь?

— Пока ты сама не скажешь мне, чтобы я уезжал.

На другой день она бродила по саду, вспоминая, каким он был запущенным до появления Эша, какое лицо было у Джози, какое у нее самой было беспокойное сердце. Потом пошла туда, где накануне услышала муеыку. Музыка звучала и сегодня — и было в ней нечто сверхчеловеческое. Она не просила, не убеждала, не спорила. Она звучала сама по себе. Нэн слушала долго, кажется, несколько часов. Потом вернулась домой. Эш обнял ее — и в который раз Нзн поразилась тому, что в его объятии столько нежности.

— Ох, Эш — только и воскликнула она. — Ох, Эш!

И добавила: — Ты вернешься?

— Надеюсь, — сказал он серьезно.

— Когда же ты… уезжаешь?

— Как только улажу дела. Но ты же всегда помогаешь мне, так что… много работы не будет. — Он улыбнулся. — Я сяду в поезд в Хенритоне. Подумают, что я уехал на Восток. Позже ты сможешь сказать, что-меня задержали дела. Может быть, через несколько месяцев ты с сыном приедешь ко мне.

— Нет. Я останусь здесь.

— Люди подумают…

— Пусть их, — сказала она решительно. — Пусть думают.

— Ты знаешь, я смогу найти тебя где угодно, если вернусь.

— Ты не вернешься. А если вернешься — найдешь меня здесь.

С урожаем все было в порядке, как и обещал Эш.

Нэп справлялась с денежными делами легко, ведь она вела их одна со дня смерти отца, Эш никогда не вмешивался. Торговцы перебивали зерно Мзксиллов друг у друга. Но что будет через год? И сама Нэн, и земля могут увянуть без забот Эша…

Нэн понимала, что музыка, зазвучавшая внезапно, существует лишь в ее воображении. Но иллюзия была так сильна, так невероятно сильна, что на минутку Нэн почувствовала, будто она различает голос Эша, будто слышит его нежные, утешающие слова…

— Да, — сказала она вслух. — Да, конечно.