Иные города (СИ)

Настя заставила себя сделать еще шаг. Книга вдруг налилась тяжестью и выскользнула из ее руки на каменную мостовую. Она почувствовала, что город не хочет отдавать книгу и не хочет, чтобы она отдавала ее. И понимая, что теряет все, и жизнь тоже, Настя с яростью и отчаянием самоубийцы замахнулась мечом и вонзила его в книгу. Острый клинок вошел в нее мягко, как в плоть. Страшный вой и вихрь поднялся на площади, но она не отрывала глаз от книги, на обложке возле клинка проступило багровое пятно, которое, пульсируя, выросло в лужицу и побежало потоками на камни мостовой. Она робко бросила взгляд вокруг: поднялся вихрь, серый и туманный, и только держась крепко за меч, она смогла удержаться на ногах. Книга начала распухать и расти, меняться в очертаниях, обрастать плотью, и вскоре у ног Насти вместо книги лежала девушка с картины, пронзенная мечом. Кровь полилась у нее изо рта, с шипением, забурлила, вены вздулись и кожа стала серой. Еще мгновение, и вихрь втянулся в нее, унося все рогатое, когтистое и зубастое демоническое воинство, а она сама сморщилась в мумию старой ведьмы с белыми волосами и рассыпалась в прах.

И площадь опустела. Остались только ее друзья, кто лежал, кто вставал, но все они были живы.

Граф Виттури поднялся тяжело с колена. У него был суровый свинцовый взгляд. Настя почувствовала, какой он видит ее: в порванной одежде, перепачканной и с покрасневшими от дыма и слез глазами.

— Пора возвращаться домой, — просто сказал он и взял Настю за руку, осторожно отцепляя ее сведенные нервной судорогой пальцы от рукоятки меча. Волна облегчения нахлынула на нее, плечи опустились, она расплакалась и спрятала лицо у него на груди. Он помедлил, прежде чем, встретившись с Цезарем взглядом, неловко положить ей руки на плечи, мягко отодвигая от себя.

Иной город отпустил Настю безболезненно и легко. Словно она сделала все, что он хотел от нее.

ЧАСТЬ 3. Барселона.

Возвращение было тяжелым. Помимо того, что Настя переживала расставание с графом, которое оказалось болезненным, так еще и город встретил их холодом и дождем.

Ей было трудно принять повседневную реальность: спокойную, размеренную, распланированную и предсказуемую. Официально дело о пропаже картины было закрыто, новых заданий не поступало. Настя продолжила лекции с Цезарем, тренировки с Диего. Пепе был единственным, кто заметил в ней перемену.

— Что стряслось с тобой, дочка? — обеспокоенно спросил он, когда она надевала фартук. — Ты словно в другом месте пребываешь.

— Возможно, так оно и есть, — Настя задумчиво перебирала чашки. Как бы ей хотелось хоть кому-то рассказать, как тянет ее к графу, но она понимала, как по-детски это прозвучит. Как объяснить, что это вовсе не влюбленность, а тяга, словно они играют в перетягивание каната своими душами, и душа ее наполовину уже в его руках? Как описать, что яркое появление в ее жизни этого сумрачного незнакомца ослепило, а то, что он столько раз спасал, прикрывал, заботился о ней, лишь укрепляло эту привязанность. И хотя после возвращения из Иного города они больше не виделись, она ни с кем не могла поговорить о нем и разрешить вопросы. Кто он? Почему он так молод и одновременно властен и богат? Что за комната с зеркалами в подвале его палаццо? Как объяснить, откуда в нем столько силы и проницательности, обаяния? Почему она не может обсудить его с Цезарем и остальными, словно они построили стену, за которую она не может заглянуть? Почему столько нераскрытых и невыясненных обстоятельств, столько недомолвок, которые бесят и лишают доверия к агентам. И почему именно она, по выражению Диего, связана со всей этой историей?

Всего этого не обсудишь с мамой по телефону или с Пепе за чашечкой кофе, а придется распутывать со временем самой. Или же просто жить дальше. Ведь вряд ли они с графом увидятся до следующего бала.

— Знаешь, Настя, думаю тебе пора немного отвлечься, выбросить из головы все, что произошло. В конце концов, дело закрыто, надо уметь отдыхать, — Диего делал растяжку после бега, Настя старалась повторять за ним. Они стояли на пасео вдоль моря, мимо них шли туристы и проносились утренние бегуны. Воздух был по-зимнему холодным и соленым, море серым и грустным. До них долетали звуки волн.

— Сложно выбросить из головы не поддающиеся нормальному объяснению вещи, которые стали случаться со мной после знакомства с агентством.

— Я не уверен, что странные вещи в твоей жизни стали происходить именно после агентства, иначе мне сложно объяснить, почему за тобой следили и следят.

— До сих пор? — Настю передернуло.

— Да. Но теперь иначе. Иногда это люди, не твари.

— Полегчало.

— Не иронизируй. Лучше задумайся, почему они стали следить за тобой.