Иные

– Он посвятил себя служению им – что по большому счету означает служение всему человечеству, – продолжал Блейз уже нормальным голосом. – Я думаю, Данно, он видит и понимает, в каком направлении движется история. Просто он не сумел сосредоточиться на ней так, как я. В основном он хотел моих гарантий – чтобы его драгоценные ученые получили возможность и дальше работать на благо всего человечества. Я на это заметил ему, что мне безразлично, кто управляет мирами, поскольку я преследую чисто философские цели. Он счел это вполне разумным – что в принципе и означало согласие сотрудничать со мной, – а после этого я как раз отключился.

– Самое главное, что он согласился работать с нами, – сказал Данно.

– С нами, но не на нас, – заметил Блейз.

– О, поверь, Блейз, я отлично понимаю разницу, – усмехнулся Данно. – Но я все равно рад, что Тони заставила тебя рассказать подробности, хотя я, конечно, со временем все равно вытянул бы их из тебя. Думаю, может, мне стоит встретиться с Де Нильсом до его отлета на Кассиду. Нужно налаживать с ним отношения.

Он поднялся.

– Да, – сказал Блейз. – Неплохая идея.

Он вдруг резко сел, свесив ноги с постели, а затем встал. Его охватил приступ того же самого почти болезненного возбуждения, как тогда на Ассоциации, перед началом лекционного турне, когда он ждал, чем же кончится разговор Тони с отцом насчет ее отлета вместе с Блейзом.

– Плевать на то, что говорит Кадж Меновски, – заявил он. – Слишком многое еще предстоит сделать, и нет никакой разницы, когда вставать – сейчас, через двенадцать или четырнадцать часов. Довольно с меня этой больничной койки!

Глава 47

Вряд ли имело большое значение то, как они сблизились. Этапы этого сближения были настолько неощутимы, что Блейзу пришлось потратить немало усилий, чтобы шаг за шагом восстановить их в памяти.

Впрочем, сам процесс большого значения не имел. Для Блейза неизбежность их духовного сближения стала очевидной сразу после того, как он осознал, что изливает Тони, бессменно дежурящей у его постели в начальный период болезни, все свои самые сокровенные тайны. Эта неизбежность навсегда запала ему в душу чуть позже – когда время шло, а Тони так и не вспоминала о том, что ей довелось услышать.

Соответственно, их потихоньку притягивало друг к другу. Когда же они в первый раз оказались в одной постели, у них было ощущение лишь продолжения того, что шло уже достаточно длительное время. Новый и необычный для них уровень отношений казался знакомым, давно ожидаемым, приятным и радостным.

Для Блейза это стало счастьем, которого ему не приходилось испытывать никогда в жизни и на которое он никогда в жизни не рассчитывал. Они лежали бок о бок в полумраке его спальни, расслабленные после того, что между ними произошло, и сквозь, прозрачный потолок глядели на усыпанный звездами ночной небосвод.

– А как же Хэл Мэйн? – после продолжительного молчания спросила Тони. – Что ты решил?

– Я собирался завтра отправиться в Ахруму и еще раз встретиться с ним, – сказал Блейз. – Не могу я оставить его в этой клетке. Я хотел связаться с Барбеджем и сообщить ему, что через пару дней приеду, но из-за всех этих пересмотров наших ближайших планов, вызванных внезапным согласием Де Нильса сотрудничать, так и не позвонил. С одной стороны, то, что Питер с нами, значительно облегчает деятельность наших организаций на остальных мирах. С другой – мы опережаем график, поскольку теперь сможем гораздо быстрее добиться сотрудничества Новой Земли, Кассиды и Ньютона.

– Ты рассчитывал только на это или надеялся на что-то большее в случае, если бы удалось перетянуть на свою сторону еще и Хэла Мэйна? – поинтересовалась Тони.

– Да, я и сейчас не теряю надежды, – согласился Блейз. – Завтра я еще раз попробую уговорить его. Если он проявит хоть тень желания работать со мной, я раскроюсь перед ним целиком – настолько, насколько я вообще на это способен…

Он чуть-чуть повернул голову, чтобы взглянуть на ее профиль в полумраке, затем снова уставился на яркие точки звезд, усеивающие потолок.

– …Перед кем угодно, кроме, конечно, тебя. Но тут я даже не знаю… смог ли бы я вообще кому-нибудь рассказать о себе столько, сколько рассказал тебе.

– Нет, – тихо ответила Тони. – Думаю, что нет.

– Вот потому-то я и был так уверен, что потерял тебя, – сказал Блейз. – И именно поэтому я никогда раньше не пытался раскрыть тебе душу, нисколько не сомневаясь, что тебя оттолкнет то, к чему я стремлюсь. Мне до сих пор трудно поверить, что это не так.

– Вообще, – все так же мягко сказала она, – ты говорил и такое, что изрядно шокировало меня; но следующие же твои слова, как правило, сводили эту реакцию на нет. Например, о том, каким прекрасным может стать человечество, если только осознает свои возможности и попытается реализовать их. Людям, говорил ты, еще никогда это не удавалось. Кое-кто из них кончил тем, что погнался за побрякушками и игрушками – каждый в свое время, а подлинные усилия в этом направлении могли дать о себе знать только через много поколений.

– Другого пути нет.