Интуицио

Здравствуйте! Это Джоанна, я ассистентка Опры. Сожалею из-за возникшего недоразумения, передача состоится. Встреча, как и оговорено ранее, в студии в воскресенье в 13:00.

Внимание: это будет прямой эфир, передача начнется в 13:30.

Yes!!!

Я не без удовлетворения отметил в этом сообщении эффект моей обретенной веры в себя, словно Вселенная подстроилась к ритму моего внутреннего состояния.

Оказавшись на набережной, я позвонил в офис Института медиатренингов, чтобы договориться о визите, но мне ответили, что договоренность аннулирована. Разочарование – это первое, что я почувствовал, но тут же взял негативные эмоции под контроль. Отчаянию больше не будет места в моей жизни. Тем хуже для них. Сам разберусь.

В любом случае вопрос заключался не в том, чтобы научиться технике ответов во время интервью, а в том, чтобы в первую очередь избавиться от страха, когда я окажусь перед телекамерами. И еще… от страха перед чужим мнением… А что такое страх перед чужим мнением, как не необходимость быть оцененным по достоинству, получить признание?

Я вспомнил слова Анны о моем стремлении к признанию, которое мешало мне в самом начале нашего обучения технике предвидения. Это чертово стремление к признанию управляет жизнью, влияя на наш выбор, блокируя наши глубинные желания и мешая нам быть самими собой. Это заставляет нас жить и поступать не так, как нам хочется, делает нас рабами, притом что мы даже не отдаем себе в этом отчета. С тех самых пор, как мне впервые пришлось делать что-то на публике – исполнять музыкальное произведение, заниматься спортом или произносить речь, – присутствие других всегда меня смущало.

Как было бы здорово позволить себе просто оставаться собой, не заботясь о том, что подумают окружающие!

Во второй раз за день я принял решение верить – верить в себя и двигаться вперед, сохраняя это чувство. Порой самое эффективное, что можно сделать, – это просто принять решение.

Спустя час я добрался до дома в довольно безмятежном настроении.

Я с трудом открыл входную дверь, мой ключ почему-то застрял в замочной скважине, и едва я включил свет, как мной овладел ужас, навалившийся на меня, словно хищник на жертву, сдавив мне грудь. Вся мебель была опрокинута, вещи валялись на полу в полном беспорядке. Рынок в Марракеше после урагана – не иначе.

Я замер как вкопанный на пороге, прямо перед большим зеркалом, отражавшим мое перепуганное лицо.

Я всегда опасался квартирных воров и вот только что стал их жертвой.

С пересохшим горлом я медленно сделал шаг вперед. Моя одежда, вещи, сувениры… вся моя личная жизнь была выложена напоказ и осквернена. Даже стенные шкафы в коридоре были полностью выпотрошены, и их содержимое печально валялось на полу. Я заметил свои детские фотографии, разбросанные вперемешку с брюками, рубашками, папками с документами, носками, налоговыми декларациями. Меня едва не стошнило.

Растерянный, я сделал несколько шагов по гостиной, не зная, за что взяться. Нужно было вызвать полицию, конечно, а затем уже наводить порядок, на что явно уйдет не один час. Надо было также составить список украденного и сообщить о случившемся в страховую компанию. Ничего не забыть. Я подумал о том, что вор мог стащить семейные ценности, вещи, принадлежавшие отцу, и у меня заныло в груди.

Мне тут же захотелось вымыть и продезинфицировать все свои вещи. Если бы я мог пройтись по всему дому сильной струей воды, я бы так и сделал, чтобы смыть с него следы вторжения.

Я вошел в спальню, все еще с трудом дыша, готовясь к тому, что сейчас увижу, например, выпотрошенный матрас. Но когда я оказался внутри, в глаза мне бросилось нечто совершенно иное.

Прямо посередине девственно белой стены над изголовьем кровати красной краской было написано одно только слово – но меня словно кипятком обдало.

Конец

Сюжет был взят из моей последней книги, события которой разворачивались в Нью-Йорке в двадцатые годы. Когда мафиози в романе начинали преследовать очередную жертву, выдвигая какие-либо требования, они подсылали к этому человеку наемного убийцу, который для начала писал слово «Конец» кровью на стене в спальне несчастного. Если же бедняга не желал повиноваться, очень скоро его находили подвешенным за ноги и истекшим кровью.

Стало быть, кража здесь была ни при чем. Все обстояло гораздо хуже. Мишенью был я сам. Так что мне пришлось признаться себе в очевидном: поджигатель узнал, что я иду по его следу, выследил меня и теперь угрожал.

Буквы на стене блестели, как если бы краска была еще свежей. Мне стало страшно.

А что, если он все еще здесь?

Я мгновенно схватил телефон, чтобы позвонить в полицию, но потом передумал. Моя роль в деле была засекречена. Так что, несмотря на внутреннее сопротивление, у меня не было другого выбора, кроме как позвонить Гленну или Роберту…

Гленн взял трубку, и я все ему рассказал.