Интервью со смертью

Одинокая ночь. «Мой дельфиненок!» Ушло, ушло, безвозвратно ушло.

Капли воды, стекая, выбивают ритм, как капли дождя. И в горле что-то не то: то ли смех там скопился, то ли рыдания, а может, ужас набухает, как грозовая туча. Вывернуть до отказа кран – поставить воду на полную громкость и закричать-завопить что есть сил? Тогда, может, пройдет это тошно-щекотное в горле?

Ночь. Слишком поздняя ночь. Никакая вода не заглушит крик – сбегутся соседи. Придется терпеть без крика. Лучше отдаться на волю теплых струй…

Шаги в коридоре. Вот и кончилось одиночество – ночь теперь не страшна. Скрипнула дверь. Угадать, кто вошел: мама («Мой дельфиненок!»)? папа («Привет, мужичина!»)? или… Голову повернуть…

Голова и плечи начали движение – медленно-медленно: ожидание сюрприза? или все-таки страх?

Рука вошедшего начала движение – медленно-медленно: не спугнуть раньше времени неосторожной поспешностью.

Голова повернулась… Да он совсем не ребенок! Взрослый мужчина, порочный взрослый мужчина – много лет уже взрослый, с рождения порочный. Тело обмануло, тело ввело в заблуждение, детский затылок обманул.

Губы раздвинулись в развратнейшей улыбке, бедро – голое, мокрое, дельфинье бедро – вильнуло, рука потянулась к волосам, недвусмысленным движением заправила за ухо мокрую прядь.

– Я заждался тебя, моя радость, – манерным голосом – нарочито манерным вначале, но давно вошедшим в привычку – проговорил он. – Раздевайся, давай ко мне, под душ. Ну, что ты такой сумрачный, зайчик?

Рука вошедшего замерла на полпути, на мгновение отступила, спряталась за спину – солнечный зайчик скакнул по кафельной стене, переместился на потолок.

– Ты принес мне подарочек? Покажи, покажи! – залепетал фальшиво детским голосом. – Я люблю красивые вещи. Ну, покази, покази, – зашепелявил, перегибая палку, протянул руку, ухватил за плечо. – Это ведь мне, мне?

Рука вошедшего взметнулась – тень скакнула по кафелю, солнечный зайчик скакнул, опережая тень. Плаксиво-кокетливая улыбка застыла на лице мальчика-мужчины, брови удивленно приподнялись, но испуг не успел проступить в глазах – страшный удар обрушился на него и опрокинул на дно ванны.

… Вода струилась дождливо. Вода собралась на дне ванны в огромную лужу. Вода подступала к подмышкам, но голова была еще в относительной сухости. Вот дойдет до затылка – и приведет в чувство. Дельфинье тело встрепенется, губы изогнутся капризно: как могли так со мной поступить? Баловень, не пожелавший стать взрослым, распродающий свое тело…

Вздрогнул. Открыл глаза…

Нет, это я открыла глаза!

Приподнялся, огляделся удивленно…

Это я приподнялась и огляделась. Снежно-мертвенные края ванны, душ струится дождем – мощным ливнем; сток не справляется, красная большая губка наполовину его перекрыла – натекла огромная лужа на дне.

Что это было? Картина убийства или обморочный сон?