Интервью под прицелом

— Вот-вот, и я о том же: те таблетки, что послужили причиной отравления двух десятков людей, тоже ничего специфического не представляли. Анальгин да аспирин в основном. Причем производители у них от Белгорода до Гамбурга, даже тут не подкопаешься. Но есть и объединяющее начало: все эти таблетки — как отечественные, так и зарубежные — поставлялись в столичные аптеки фирмой «Реливер». Причем поступали они на Центральную аптечную базу, а оттуда уже распределялись по городским аптекам.

— А там ты пробовал копать — в ЦАБе? Может быть, дело в неправильном хранении? — спросил Турецкий, припоминая, где в деле об убийстве Голобродского фигурировал ЦАБ.

— Проверял. Там все чисто: выполнение правил хранения под контролем, все нормы соблюдаются, да и препараты на базе не задерживаются, точнее, не хранятся — там просто перевалочный пункт. Так вот, начал я выяснять, что же это за фирма «Реливер», который руководит некто Артур Николаевич Руденский, и выяснилась следующая любопытная деталь, что как раз в самое ближайшее время проводится некий — разумеется, негласный — тендер. То есть, официально он не объявлен, а этакий междусобойчик, между медицинскими чиновниками: какой фирме отдать наилучший государственный контракт. И дело идет ни много ни мало о пятистах миллионах, обрати внимание, условных единиц, то бишь долларов. Потому что в нашей стране до сих пор удобнее все считать на доллары, в рублях такую сумму и вовсе трудно озвучить.

Различные поставщики (а не производители, что любопытно) борются за то, чтобы получить эксклюзивные права на снабжение медикаментами города-героя Москвы. Сам понимаешь, из федерального бюджета на здравоохранение выделяются суммы со многими нулями, и торговля медикаментами не последняя статья дохода. Для этих целей выделяется ежегодно порядка двух миллиардов тех же вечнозеленых долларов. К тому же списки льготных препаратов, а также списки тех самых, для кого они предназначены, постоянно сокращаются. После этой самой монетизации стало очень выгодно поставлять лекарства. Цены полетели вверх…

— Очень интересно! — Турецкий даже привстал. — Погоди секундочку!

Александр Борисович встал из-за стола, вышел в прихожую, нашел в своей куртке мобильный телефон и набрал номер:

— Галина! Добрый вечер! Турецкий беспокоит. Не могла бы ты уточнить — фигурирует ли в нашем деле Артур Николаевич Руденский и его фирма «Реливер», которая занимается фармацевтическими поставками?.. Да… да-да, спасибо… Очень прошу тебя, отзвонись, если хоть где-то мелькали… Фирмами у нас как раз ты занималась, кому, как не тебе, знать.

После чего Турецкий вернулся к столу, щедро плеснул коньяку — себе и собеседнику:

— Ты извини, Володя! Мысль у меня одна появилась, настолько мы рядом ходим, что захотелось проверить тут же, не отходя от кассы.

— Да конечно! — согласился Поремский. — Как я понимаю, вы сейчас убийством в прямом эфире заняты?

— Точно так! Причем, что интересно, убитый пенсионер и ветеран как раз проводил самодеятельное расследование о махинациях в нашей аптечной системе. Если ты помнишь, он в эфире немало фамилий тех самых высокопоставленных чиновников назвал.

— Да, слышал об этом! Только вот нужных мне людей вниманием обошел.

— А кто у тебя кроме Руденского?

— Дело в том, что вышел я аккурат на заместителя министра здравоохранения — Анатолия Васильевича Мясникова. Именно он лоббировал интересы Руденского, и похоже на то, что их связывают давние отношения. Вчера он меня отказался принять. Повестку замминистра не пошлешь — вот я и пришел к тебе посоветоваться, как же мне его допросить?..

10

Разумеется, о своих отношениях с семейством Тоцких Корневич рассказал не все. Тогда — во время их загула с Германом по столичным клубам — Владимир впервые попал к нему домой, где и познакомился с Анастасией Сергеевной. Простой деревенский парень, которого годы в казарме совсем не облагородили, просто обалдел, встретившись с такой великосветской дамой, какой ему привиделась Тоцкая. Он даже простил Герману детское вранье о том, что его мать актриса, а папа космонавт. Володя совсем растерялся — от их роскошно обставленной квартиры, от участливого отношения к нему со стороны матери товарища. Ему вообще не верилось, что эта прекрасная дама — мать Герки. В деревне он привык к тому, что матери его ровесников уже к тридцати пяти годам превращаются в старух от тяжелой работы и от не менее тяжелой жизни с вечно пьющими мужьями.

Корневич чувствовал себя неуклюжим медведем, боялся что-то разбить, сломать, ляпнуть какую-то явную глупость или пошлость. Обливаясь от смущения потом, пил ядовито-зеленый ликер из крохотных рюмочек, необдуманно согласился на незнакомый ему напиток виски, обрадовался большим бокалам, гордо отказался ото льда и содовой, закусывал прозрачными лимонными дольками и практически сразу напился.