Интерпретаторы

— И тогда — прочь их отсюда к чертовой матери, возомнили, как они смеют оскорблять суверенитет нашей родины, неоколониалисты, неокапиталисты, реакционеры в гнусных целях искажают, выслать выродка, слава тебе, Нигерия...

Холодильник задрожал от непривычной ярости, тоже из-за присутствия Петера.

— Твой друг сапафный парень, О чем это он кричал?

— О том, что вы бесплодный росток на отбросах цивилизации белокурых бестий, — задыхаясь, прошептал Саго.

Петер расхохотался.

— Сначала ты орешь так, что дом трошит, потом ты шепчешь, так что ни слова не разберешь.

— Это со мной бывает, — признал Саго.

— Что нового в Министерстве иностранных дел?

— Новых шпионов пока не поймали. Может, поймаем вас.

Петер своим хохотом напомнил вождя Винсалу.

— Бандили, твой друг самый сапафный парень во фсей Африке. Бандили, по-твоему, я шпион?

— Я так не думаю, Петер.

— Он на тебя не похож. Бандили такой серьезный, а твой друг ничего не контачит. Са сто лет пы не догадался, что он из Министерства иностранных дел.

— Восхищен вашей проницательностью, Я не из Министерства иностранных дел.

— Бандили, ф чем дело? Расфе он не...

— Ты ошибся, Петер, это Саго, он журналист.

— А я тумал, ты ждешь друга из министерства.

— Его самолет опаздывает. Он еще приедет.

Саго был озадачен. Он взглянул на Банделе, и тот взглядом дал понять, что всe объяснит позднее.

— Так фы лицо сфободной профессии? — Петер снова стал вывихивать ему руку. — Должен скасать, что я теперь стесь как тома.

Банделе содрогнулся.

— Черт бы побрал твою нежную фамильярность, — пробормотал Саго, отворачиваясь от помойки, которой несло изо рта Петера. Он встал: — Я пойду приму душ.

— Что мы будем делать сегодня, Бандили? Дафай отпразднуем встречу с коллегой-журналистом.

— Видишь ли, я приглашен на прием.

— Прекрасно. Поедем все.

Банделе казался грустным.

— Ты не знаешь наших обычаев. Это семейный прием.

— Так ты возьмешь меня? Я же член вашей семьи. Я считаю себя нигерийцем. Ты знаешь, я сдесь, как тома. Как все. Я подружился с простыми людьми, ем в придорожных хибарках, как нигериец. — Он умолк, видя, что Саго открывает дверь. — Ты куда, друг? Фанна же на фтором этаже.

— Все в порядке, — терпеливо объяснил Банделе. — Он идет в душ для прислуги.

— Ха, прафильный парень твой друг. Прафильный парень. Я, знаешь, сам не люблю церемоний. Постой, Бандили, идея. Поедем сначала на фечеринку, потом в кабак и подцепим шлюшонок. Что скажешь?

— Конечно, Петер.

Поэкспериментировав, Петер остановился на виски.

— Что я люблю в янки. Знаешь, когда тут придешь в ночной клуб, все на тебя глазеют, потому что я пью из корлышка. Американцы не тратят фремя на стаканы, они пьют прямо из корлышка.

Банделе вздохнул, мысленно выкидывая бутылку, потому что теперь бы не смог предложить оставшееся в ней виски тем, кого считал друзьями. Саго вернулся в комнату, бормоча:

— Из-за этого идиота я забыл взять мыло и полотенце.

Он не дошел до второго этажа, а Петер уже гнался за ним. Саго хотел запереться в ванной, но было поздно: ключ уже звякнул по полу. В отчаянии, ибо туша Петера плотно закрывала дверной проем, он повернулся к зеркалу и начал бриться. Он яростно намылил подбородок и верхнюю губу, так чтобы не открывать рта. Не услышал ли этот кретин его бормотание?

— Может, ты хочешь хлебнуть, пока преешься? Хочешь хлебнуть?

Саго покачал головой.

— Что это? А, крем после бриться? Хо-хо, виски и тут полезней. Хлебни! Что с тобой? Дафай лучше выпьем. Я всегда на взводе, когда фосфращаюсь томой. Семья это тюрьма. Да еще какая!

— ПРОШУ ВАС, НЕ СУЙТЕ БУТЫЛКУ МНЕ В РОТ!

Банделе хихикнул и, собравшись с силами, стал ожидать возвращения Петера.

— А этот парень — нетотрога. Что с ним такое?

— Его и спроси.

— Не могу понять, отчего он бесится. Что с ним, а? Я только хотел предложить ему фыпить. — Он сделал большой глоток. — Будешь пить, Бандили?

Банделе покачал головой.

— Ну что ты, дафай накачаемся!

— Я пью пиво.

— О'кей, хлебни виски и добавь пива. Что тут со фсеми происходит?

Он сунул бутылку Банделе, и тот сделал вид, что берет ее. Бутылка грохнулась на пол, и Банделе спокойно вернулся к пиву.

Петер был быстр, как молния. Он схватил швабру и сказал в дверь ванной:

— Твой друг спятил Какого черта он губит хорошую фыпифку?

В голосе его было искреннее огорчение, и он проворно стал вытирать пол, соображая, как бы получше учинить дебош на весь город.

В гараже Банделе остановился.

— Ты уверен, что хочешь на этот прием?

— Что угодно, только не Петер. Боже, за пять минут этот тип превратил меня в дрожащую медузу.

— Ладно, поехали.

— А что он скажет, когда поймет, что мы его бросили?

— Он придумает какое-нибудь объяснение. Он толстокожий.

— А что ты ему говорил о самолете?

— Хотел от него избавиться. Сказал, что мой друг-дипломат с семьей возвращается из Канады и остановится у меня.

— Эгбо приедет?

— Он отсюда и не вылезал. Какая-то девчонка задурила ему мозги.

— Не могу поверить.

— Сам увидишь.

— Не могу поверить.

Улица была запружена автомобилями, съехавшимися на прием, и Саго сказал:

— Давай вернемся и пойдем пешком.

Банделе покачал головой.