Интернат

Он посадил их по обе стороны от себя. Притащил на подносе три стакана какао с плёнкой и булки, поставил перед новичками. Жители спальни двести двадцать девять взирали на происходящее безмолвно. Усаживаясь, Денис обратился через стол к Гарюхе.

– Новеньких прислали: Валёк Цифринович и Ванёк Лапчик. И ещё девчонку. Одноклассница, что ли?

– Сестра, – поправил Валёк. – Мы с ней двойняшки.

– Непохожи, – заметил Денис.

– А похожи только близнецы, – объяснил Валёк. – Двойняшки всегда разные.

Миша Букашечкин пожалел:

– Худо вам здесь придётся – абзац просто.

Лицо Вали Цифриновича окаменело. Помолчав, он пожевал булку, попил какао вместе с плёнкой и проговорил:

– Всяко лучше, чем дома.

Ребята переглянулись: ничего себе – лучше!

– Здесь – лучше?! – недоверчиво переспросил Колька Евлаш.

– Спятил, – убеждённо поставил диагноз Саша Рогачёв.

– Ты просто сюда не тогда попал, – сказал Щучик. – Вот осенью бы….

– Да, щас хоть дышать можно иногда, – подтвердил Певунец.

Валёк дожевал булку, допил какао, внимательно осмотрел донышко стакана, подобрал с блюдца булкины крошки.

– Не, – уверенно сказал он. – Дома хуже. Там ни булок, ни какао.

– А что? – спросил Миша Букашечкин.

– Иногда макароны. Иногда старый хлеб, – перечислил Валёк Цифринович, – а вообще – объедки всякие, если мать с отцом не доели и обрякли.

– Чего сделали? – не понял Гарюха.

– Не доели и обрякли, – повторил Валёк и расшифровал: – Опились вусмерть и забыли, чего не доели.

– Не может быть! – выдохнуло сразу несколько голосов.

– У нас тоже туго с едой приходилось, – признал Денис, – но мама всегда старалась, чтоб я сытым ходил.

– И моя!

– И моя тоже!

– Да у всех, – подытожил Гарюха, оглядев своих подопечных.

– А чего вас из семьи изъяли? – озадаченно поинтересовался Певунец.

– А били нас, – охотно поделился Валёк, – в школу не водили, не одевали, не кормили толком. Из соседей кто помогал – вот поп один, отец Григорий, а ещё бабка одна, Раиса, и тётка Зульфия, а так и всё. Кто-то из них и написал в органы опеки. Скорее, баба Рая. А, может, ещё кто. Не знаю. Здесь-то, говорят, всегда кормят, одёжку дают, в школе учат. Я буду здорово учиться, чтоб нормальные деньги зарабатывать. Заработаю – буду помогать тем, кто мне помогал, и таким, как мы с Кирой.

– Эй, трескотня, хватит базлать! – ворвался в Валькин монолог грубоватый презрительный бас «старшака» Хамрака.

Валёк и Ванёк вжались в стулья. Внутри Дениса спокойное море, едва плескавшееся с утра, закипело и вырвалось брызгающейся волной.

– Отвянь, Хамрак,– бросил он, вставая. – Тебя что, звали?

Влад Хамракулов, прищурившись, пожевал во рту язык.

– А меня звать не надо, Enter, – зловеще проговорил он. – Я сам вижу, где порядок следует навести.

– А кто тебя шерифом назначил? – бесстрашно усмехнулся Денис. – Пуга? Крыса? Ой-ёй, прости, не догадался: ты засланный Душечкой шпион!

– Кем? – нахмурился Хамракулов.

– А дракон новый – Люция Куртовна Душкова. Ты к ней не ходил, что ли?

Денис нёсся вперёд, не сбавляя на поворотах.

– Кто к ней на обед попадает, либо в дракона превращается, либо в козявку с переломанными ножками. Но всех она коллекционирует. Булавками к стенке прикалывает и глядит, как они мучаются. Класс, да? Так чего ты к нам пристал, Хамрак? Драконесса приказала?

Рядом с Хамракуловым появился Славка Кульба.

– Чё за базар? – нагло присвистнул он. – Страх в клозете потеряли?

Хамракулов ухмыльнулся:

– Пищит какой-то мумрик в мышеловке.

– А где наша кошка? – насмешливо промяукал Кульба и выставил вперёд руки с растопыренными пальцами.

Денис спокойно посоветовал:

– Ты бы, Славка, маникюр бы себе сделал, что ли. А то давай, я подстригу, не побрезгую.

«Старшак» посерьёзнел, набычился. Опустив, руки, он сжал кулаки.

– Нарвался ты, Enter, круто, – процедил он. – Ты, чё ли, мечтаешь, чтоб власть наша кончилась? Забудь. Мы при любом режиме нужны, так что пиши завещание.

– Сам пиши, – возразил Денис. – И новеньких не трожьте.

– Как это – не трожьте? – будто удивился Кульба. – Совсем?

– Совсем, – подтвердил Лабутин. – Или тебя чесотка замает, если ты кого не побьёшь?

Кульба скривился:

– А чё? Точно! Замает!

– Нельзя традицию нарушать, Enter, – назидательно пронзительно Хамракулов. – Это вредно.

Денис вздохнул.

– Ну, дети малые просто, честное слово.

И получил удар в живот. Двести двадцать девятая спальня секунд десять стояла над избиваемым Лабутиным, а потом бросилась на помощь, молотя, куда ни попадя.

Ванёк и Валёк не ввязывались в драку; стояли поодаль и круглыми глазами смотрели на свалку.

Свалку вскоре раскидали воспитатели. К Вальку подбежала Кира, выясняя, не пострадал ли он. Брови её сошлись на переносице.

– Совсем с ума сошли, – пробормотала она, со страхом поглядывая на помятых «старшаков». – Зачем лупить друг друга, когда и так жить страшно?

Вставшая рядом с ней Надя Ляшко поддержала её:

– У мальчишек вечно драки на уме.

– Не лезьте к нам, пожалуйста, – со слезами в голосе попросила Кира и взяла брата за руку.