Интерлюдия Томаса

– Я думаю, что должен. Однако, если не по моей вине ты полетишь с крутого склона и разобьёшься, мне будет печально.

– Если так случится, Эд, я не буду осуждать тебя.

– Это будет недостаточным утешением.

Девочка говорит:

– Ты не слетишь с крутого склона – так же, Томми?

– Нет, Джоли, не слечу. Хотя могу стукнуться головой о руль, и мозги вытекут из ушей, если мы не начнём прямо сейчас.

Эд сбит с толку.

– Почему ты должен биться головой о руль, Странный Томас?

– Это просто выражение досады, Эд. Я не это имел в виду.

– Если от удара твои мозги вытекут, то нет никакого смысла в нашем следовании этому плану.

– Я никогда так не сделаю, Эд. Клянусь.

– Я не фиксирую никаких голосовых образцов обмана.

– Потому что я говорю правду, Эд. Может, начнём?

– Езжай прямо вперёд со скоростью пять миль в час.

Следуя вышеупомянутому напоминанию, что жизнь часто наполнена абсурдом не без страха и радости, первая фаза подступа к Хискотту начинается.

По всему, что я вижу, весь мир, должно быть, тлеет, всё его существо неуклонно превращается в газ и сажу. Может быть, дым менее белый и более серый, чем прежде, а может быть, слой копоти, собравшейся над «Уголком», сейчас настолько толстый, что скоро собирающееся превратиться в новую звезду солнце не может его пробить.

Несмотря на запах горящей травы, режущий глаза дым и горящее горло, мир, по которому я еду, кажется неуклонно темнеющим морем, полным встревоженного ила и облаков мельчайшего планктона. Следуя указаниям Эда, передвигаясь по холмам, я чувствую, как будто спускаюсь в океаническую бездну, и в конечном итоге попаду в абсолютную черноту древней вечности, где в тёмном холодном одиночестве влачат безысходное существование безглазые и изуродованные давлением существа.

Думаю, это чувство погружения даже дальше от правильного восприятия бесформенных, вздымающихся масс за окнами «Джипа», чем от факта того, что я качусь вблизи той сущности, которая когда-то была Норрисом Хискоттом. Сейчас это уникальное воплощение необычайной враждебности, и давление, которое я ощущаю – совсем не давление, а тяготение чёрной дыры его зла.

И хотя каждая щель автомобиля плотно закрыта, кажется, что воздух загрязняется всё сильнее, и меня одолевает один из вариантов клаустрофобии, чувство, что меня заманили в место, где я буду медленно задыхаться. Я чихаю один раз, второй, третий.

– Будь здоров.

– Спасибо, Эд.

После этого обмена репликами он говорит мне остановиться и информирует, что я достиг края склона, который ведёт к заднему двору дома, где Хискотт провёл последние пять лет, превращаясь… во что бы он ни превращался. Несмотря на то, что мрак, окружающий «Джип», кажется частично менее плотным, чем прежде, я не могу разглядеть даже краешка дома.

Эд подтверждает, что моя изначальная стратегия и тактика наиболее вероятно ведут к успеху. Так как он может обратиться к «Гугл Планета Земля», посмотрев на здание сверху, то может достаточно точно проследить мой подъездной путь, чтобы существенно увеличить шансы на успех.

По его указанию я ослабляю ремень безопасности достаточно для того, чтобы взять пистолет и револьвер с пассажирского сидения. Я засовываю их за ремень, пистолет на животе, револьвер на спине. Затягиваю ремень обратно и наклоняюсь вперёд, обе руки на руле.

Отслеживая Джи-Пи-Эс-передатчики на нескольких автомобилях окружного агентства по тушению пожаров, Эд предлагает подождать ещё сорок секунд, пока эти грузовики не подберутся к въезду «Уголка Гармонии». Их сирены добавят свой вклад в какофонию, а потом замаскируют шум, который я произведу. Он говорит, что представители шерифа едут недалеко следом.

Вообще говоря, эти душераздирающие моменты моей необычной жизни, когда я вынужден совершать безрассудные поступки и насилие, меня не возбуждают, нет никакого ярко выраженного волнения или радости. Они характеризуются страхом, которому нельзя позволить перерасти в сковывающий ужас, отвращением, тревогой, которая по большей части является ожиданием замешательства, появляющегося в самый разгар действий, замешательство на поле боя, которое может означать мою смерть.

Сейчас, однако, один из тех редких случаев, когда я, помимо прочего, и в приподнятом настроении. Я чувствую себя настолько правым в отношении обязательства по спасению жизни, что приближаю близящееся столкновение с нетерпением. Возможно, я не способен на импровизированное развлечение и заготовленные колкости Джеймса Бонда, но я, определённо, чувствую, что становиться плохим парнем – иногда весёлое и привлекательное времяпрепровождение.