Интерферотрон Густава Эшера

— Я умру? Совсем?

— Когда люди умирают, это обычно происходит насовсем. С вами пока не все ясно. Ваш дальнейший путь зависит в основном от успехов медицины. Заметьте, что я сказал «привет» в самом начале, — не сочтите это проявлением вульгарности. Попросту «здравствуйте», «как поживаете» и, тем более, «добрый день» здесь лишены смысла.

— Где Стив?

— Вопрос отметается.

— Почему?

— Здесь нет имен. Обычаи и привычки из земной жизни здесь не действуют. Мы вас здесь воспринимаем, так сказать, в чистом виде, без физической оболочки. Поэтому, кто такой Стив — не могу знать, даже если он прибыл сюда.

— Почему так тесно?

— Компрессия. Так здесь устроено. Всех прибывших сжимают.

— Но мне плохо.

— Сожалею. Ничем не могу помочь. Лимбо пока перегружено.

— Кем? Чем?

— Такими же пробирочно-бутылочными недочеловеками, как вы.

— Почему вы меня так назвали?

— А как вас еще называть? Вам сколько лет? Двести пятьдесят?

— Около этого.

— А сколько положено жить нормальному человеку?

— Не знаю. Лет сто.

— Нет, слишком много. Если бы вы были нормальным человеком, то уже лет сто семьдесят — сто восемьдесят как лежали бы в могиле. Даже клиническая смерть у вас, благодаря всевозможным модулям, не десять минут, как должно быть, а два часа. Это во-первых. А во-вторых, вы на свет откуда появились? Из материнского чрева?

— Нет.

— Вот потому и попали в лимбо, что человеком не являетесь. Чтобы вы не питали иллюзий, объясняю: лимбо создано для таких курьезов, как абортированные младенцы, выкидыши, генетические уроды, а также все человечество за последние три столетия. До того, как люди начали себя готовить из белковой жижи, они, умирая, попадали в совершенно другие места. Теперь они для вас закрыты.

— Почему?

— Дело в качестве энергии. Если бы вас зачали классическим способом, то вы получили бы энергетический заряд ваших родителей, который сохраняется всю жизнь. Это нечто вроде небольшой метки, присущей людям. После вашей смерти силы, занимающиеся сортировкой, установили бы присутствие такого заряда и отправили вас в районы, предназначенные для нормальных покойников, а не сюда — на свалку.

— Так это свалка?

— Да, причем на грани закрытия. Дождемся последних прибывших — и все. Лимбо сворачивается.

— Если я умру совсем, то опять сюда попаду?

— Со всей неизбежностью.

— И что будет дальше?

— Вас слегка утрамбуют…

— Но мне же…

— Знаю, знаю. Лимбо давно не чистили, места не хватает. Вам еще повезло — когда война или эпидемия, то сжимают еще сильнее. Сейчас опять повалил поток — у вас там очередные катаклизмы, наверное. Не управляюсь с вами.

— Вы что, один на всех?

— Да. Одновременно с вами я беседую еще с несколькими десятками прибывших.

— Вы — бывший человек?

— Совершенно нет.

— Я могу вас увидеть?

— Нет.

— Я вообще что-нибудь здесь увижу?

— Нет. У вас всегда все будет ускользать от зрения.

— Это специально так придумано?

— Нет, это свойство лимбо. Продолжу: вас утрамбуют, немного подержат в хранилище и уничтожат.

— Как? Совсем?

— Да.

— А душа?

— Души нет. Это иллюзии землян. Я уже сказал, что вы представляете интерес только своей энергией. Она используется дальше. Можете считать душой вашу конкретную энергетическую метку, если бы таковая имелась.

— А что происходило с теми, другими?

— Настоящими людьми?

— Да.

— Их, после того, как вся энергия была использована, уничтожали.

— Что значит уничтожить?

— Вы перестаете мыслить и чувствовать. Точно так же, как физическое тело, умерев, перестает двигаться. У вас осталось воспоминание пустоты, в которой вы находились до того, как вас сжали?

— Нет.

— То же самое произойдет, когда вас ликвидируют. Пустота. Остатки вашей энергии, конечно, подвергнутся переработке, но это уже сущий мусор.

— Неужели мои мысли и чувства никому не нужны?

— А кому они могут понадобиться? Это как непереваренная пища, оставшаяся в теле мертвеца. К тому же, ваши мысли существуют независимо от вас. Если они кого-нибудь и заинтересуют, искать их будут за пределами лимбо.

— Вы всегда тут были?

— Ну что вы, у меня очень много предшественников. Мы тоже смертны.

— Вас тоже уничтожают?

— Естественно. После смерти или раньше. Как только лимбо закроется, я умру. За ненадобностью.

— Вы к этому так спокойно относитесь?

— А что толку волноваться, если изменить ничего нельзя? Кстати, вы не задумывались над тем, почему я вам все это так откровенно рассказываю?

— Действительно, почему?

— Во-первых, человечество находится, что называется, на последнем издыхании. Вас осталось не более двухсот.

— Так мало?

— Да. Все колонии на других планетах больше не существуют. Еще лет пять, и люди вымрут. Во-вторых, даже если вы выйдете из клинической смерти, то никому не сможете пересказать наш разговор.

— Почему?

— У вас погибло левое полушарие. При падении вы повредили мозговой модуль, так что восстановить мозговые функции не удастся при всем желании. Если вы выйдете из комы, а это крайне маловероятно, то будете представлять собой овощ.

— Неужели нет никакой надежды?

— Абсолютно никакой.

— Зачем же тогда я жил?

— Странный вопрос. Не по адресу. И лишен смысла.

— А как же все эти книги, описания клинической смерти?