Интерферотрон Густава Эшера

— Вам сейчас не больно?

Он отрицательно помотал головой.

— Хорошо. Пожалуйста, слушайтесь меня. Вы можете говорить? Больной кивнул.

— Как вас зовут?

Тот беззвучно пошевелил губами, после чего еле слышно что-то сказал.

— Как? Повторите, пожалуйста, я не поняла, — Филомела поднесла ухо к его рту. Больной опять что-то выдохнул; Венис посмотрела на Мориса и сказала:

— Его зовут Франц.

Вновь повернувшись к Богенбруму, она медленно выговорила:

— Вы скоро выздоровеете, но сейчас вам нужно много спать. Мы дадим вам снотворное. Лягте, пожалуйста, и не бойтесь нас. Когда вы проснетесь, то будете совершенно здоровы. Понятно?

— Да, — хрипло сказал Франц.

— Я наложу вам на лицо лечебную маску. Ни в коем случае не срывайте ее. Хорошо?

— Да.

— Морис, отпустите его.

Вейвановский освободил Богенбрума, и тот покорно улегся. Филомела отдала команды люпусу: Франца вновь окутал слой стерилизующего воздуха, а к руке устремился зонд, через который в организм больного потекло усыпляющее средство. Богенбрум дернулся пару раз и быстро уснул; через минуту его лицо скрылось за свежей маской. Проинструктировав медсестру, Венис повернулась к прикроватному табло и туг же воскликнула:

— Морис, ну и натворили же вы дел с вашими люпусами!

— Что случилось? — испугался тот.

— Взгляните на графики, — Филомела ткнула пальцем в табло. — Какой вчера у него был коэффициент?

Морис задумался.

— Кажется, пятьдесят два.

— Пятьдесят пять, — поправила Венис. — А сейчас? Вы только посмотрите! Полоска индикатора подошла к восьмидесяти трем процентам.

— Но это еще не все, — продолжала Филомела. — Темпы регенерации ускорились в девять раз! Идемте в соседнюю комнату!

Табло у постели Стива тоже показывало сенсационные результаты. Венис обновила обстановку, выдала порцию новых распоряжений фантому и, повернувшись к Морису спиной, застыла в раздумьях возле графиков. Вейвановский решил, что наступил самый благоприятный момент для разговора с ней, — прочистив горло, он сказал:

— Филомела, ради бога, извините меня. Она резко обернулась:

— За что, Морис?

— Как за что? За весь этот переполох! Если бы не привезенные мною люпусы, то…

— …то головной боли с Францем и его компанией хватило бы еще минимум на месяц. А теперь все упрощается! — Венис улыбнулась. — Готовьтесь, Морис, в самое ближайшее время развлекать ваших новых гостей. С такой скоростью выздоровления лазарет может закрыться уже на этой неделе!

Вейвановский облегченно вздохнул:

— А мне уж показалось, будто я опять сделал что-то не так.

— Нет, зачем же. Все обернулось как нельзя лучше. Единственное, что вызывает у меня сомнения… — не докончив фразы, Венис вышла из спальни и направилась к Эшеру. Здесь тоже были очевидны улучшения: за время суеты вокруг Богенбрума тонус изобретателя повысился на три процента, хотя окраска поврежденных модулей на табло не изменилась. Филомела разглядывала табло достаточно долго, потом изрекла:

— Да-а, тут и сотня люпусов особо не поможет. Завтра соберу его полностью, а через неделю будем думать, что с ним делать дальше.

Они расстались, договорившись, что Морис, как обычно, разбудит ее через два часа. Филомела велела проявлять особую бдительность, — мало ли какие сюрпризы могли преподнести начавшие стремительно выздоравливать пациенты.

Из ночных событий Вейвановский сделал для себя один важный вывод: испытания интерферотрона начнутся со дня на день.

* * *

В начале восьмого Филомела провожала Мориса, закончившего дежурство. Они сидели в гостиной: Венис пила кофе, Вейвановский — яблочный сок. Оба хрустели печеньем.

— Вкус у крекеров сегодня замечательный, — сделав глоток, заметил Морис. — Или мне кажется?

— После вашей поездки кухня у холовизора действительно улучшилась. Странно даже, почему вы не догадались провернуть эту операцию несколько лет назад.

— Я всегда думал, что в поселках полно народу. Не мог же я выкорчевывать люпусы на глазах у публики.

— Резонно. Однако после ваших рассказов мне стало мерещиться, что и в Тупунгато нас осталось всего пятеро.

— Стыдно признаться, но я не знаю, сколько людей на самом деле живет в поселке.

— Не более пятнадцати. Возможно, это прозвучит кощунственно, но мне совершенно все равно, живы они или нет.

— Они вас чем-то обидели?

— Нет. Просто они давно превратились в придаток к холовизору. Сутками сидят в ступоре. Но их поведение можно понять.

— Неужели? — Вейвановский намазал печенье жирным слоем крема.

— Да, вполне. Это компенсирующая реакция на бесконечные военные конфликты, ужасы, страдания. Так сказать, свой крошечный островок благополучия в океане… океане… — Филомела запнулась в поисках подходящего слова.

— Грез? — предположил Морис.

— Нет. Неважно. Они даже не заметят, что в окружающем мире что-то изменилось после того, как вы привезли психостанции. Еще соку?

— Спасибо. Он сегодня тоже замечательный.

— Вашими усилиями. А знаете, Морис, за всю жизнь я ни разу не видела, как выглядит люпус. Вы мне покажете?

Подумав, Вейвановский решил, что от показа Филомеле содержимого багажного отсека никакого вреда не будет. Тем более что он не мог выдумать никакого весомого повода для отказа.