Интерфейс

– Биологи даже думать себе не позволяют о том, чтобы проверить технологию на людях – даже добровольцах с травмами мозга. Компьютерщики мысленно ушли далеко-далеко вперед. Половина ребят, с которыми я говорила, твердо верят, что через десять или двадцать лет они будут разгуливать с суперкомпьютерами в головах.

– Это начинает казаться странным, – сказал Мел.

– Я не хочу мыть утку, – сказал Коззано. – Я просто хочу принести штаны.

– Поняла, – сказала Мэри Кэтрин, – но я здесь рассказываю о надежности этого процесса. Так вот, с точки зрения парней из «Пасифик Нетвеа» он крайне надежен.

– Окей, это мы поняли, – сказал Мел. – Расскажи об институте.

– Прекрасное место на калифорнийском побережье. Очень уединенное. Имеет собственный частный аэропорт. Обширная территория для отдыха.

И снова Мел Мейер и губернатор обменялись многозначительными взглядами.

– Человек – даже знаменитый – может въехать и выехать незамеченным?

– Мел, ты можешь прилететь туда, прогуляться по дороге до института, позагорать во дворе, искупаться на пляже, и никто тебя не увидит.

– Прочитай мне чертежи, – сказал Коззано.

– Хочешь узнать о самом здании? – предположила Мэри Кэтрин.

– Да.

– Здание красивое и новое, как и все остальное вокруг. Некоторые его части даже еще не закончены. Операционный театр там совершенно невероятный, он выглядит завершенно, но убедиться в этом нельзя никак – разве что провести там операцию на мозге. Палаты роскошные. Они там только одноместные. Большие окна и балконы над океаном. Пациенты сидят на балконах, смотрят телевизор, слушают музыку, все такое.

– Ты видела там настоящих пациентов? – спросил Мел.

– Да. Но по соображениям приватности мне нельзя было заходить в палаты и говорить с ними. Я видела одного-двух издалека – они сидели на балконах в креслах-каталках, читали газеты или просто смотрели вдаль.

– Ты видела там пациентов. И это значит, что они на самом деле проводят операции на людях, – сказал Мел.

– Думаю, именно к такому заключению нас и подводят, – сказала Мэри Кэтрин.

– Хорошо замечено. Хорошо замечено, – сказал Мел.

– Ты думаешь, нас подводят к ложному заключению? – недоверчиво спросила Мэри Кэтрин.

– А разве можно узнать точно?

– Была там пара незначительных деталей... – произнесла она слегка неуверенно.

– Рассказывай все, – сказал Мел. – Мы решим, что незначительно, а что нет.

– В какой-то момент я зашла в ванную вымыть руки. И когда я открыла кран, он закашлялся.

– Закашлялся?

– Ну да. Некоторое время плевался. Как будто в трубах был воздух. Такое случалось и дома, когда папа чинил трубы.

Сперва Мел качал головой, не понимая, о чем речь. Затем его глаза изумленно расширились. Затем прищурились.

– Ты была первой, кто воспользовался краном в женском туалете, – сказал Мел.

– Проклятие! Я думаю, ты неправ, – сказал Коззано Мелу.

– Поскольку некоторые части здания все еще недостроены, они могли поменять какие-то трубы с тех пор, как ванной пользовались, – сказала Мэри Кэтрин, – и поэтому в них попал воздух.

– Пожалуйста, продолжай, – сказал Мел. Он вел себя, как адвокат в зале суда, допрашивающий нейтрального свидетеля.

– Я немного погуляла по территории. Прекрасное место для прогулок. И на обрыве над морем, в нескольких сотнях ярдов от здания, за небольшим возвышением, я нашла остатки костра. Кто-то свалил в кучу солому и сжег ее.

– Солому? – переспросил Мел.

Коззано кивнул.

– Сохраняет двор скользким.

– Когда мы заливали бетон на ферме, мы накрывали его влажной соломой. Бетон должен оставаться влажным несколько дней, а лучше – неделю или две, пока не схватится, – сказала Мэри Кэтрин. – Поэтому неудивительно, что там, где строят железобетонное здание, скопилось много соломы. Вокруг полно ранчо, естественно, они использовали солому. Когда я возвращалась от костра к зданию, то видела там и сям клочки, застрявшие в кустарнике, и многие были заляпаны цементом. Некоторые были еще влажные.

– Значит, когда они закончили, они избавились от соломы, оттащив ее на утес и спалив, – сказал Мел.

– Ну да. Ее жгли накануне вечером, – сказала Мэри Кэтрин.

– Как ты узнала? – спросил Коззано.

Мэри Кэтрин подняла вверх мизинец правой руки. Кончик был вишнево-красный.

– Я совершила ошибку, сунув палец в пепел.

– Они избавились от соломы прямо перед твоим приездом, – сказал Мел.

– Она была сложена где-то недалеко после окончания строительства, – сказала Мэри Кэтрин. – Они знали, что я приезжаю, и хотели, чтобы место выглядело опрятно – ну и сожгли ее.

– А как же чертовы пациенты? Как же остальные потенциальные инвесторы? Ради них они не захотели прибраться? – спросил Мел. – Что в тебе такого особенного?

– Это просто совпадение, – сказал Коззано.

– Думаю, строительство закончилось за день до твоего приезда, – сказал Мел.

Все, кроме него, нервно рассмеялись.

– Херня, – сказал Коззано.

– Мел, ты показывал мне фотографию института две с половиной или три недели назад, – сказала Мэри Кэтрин. Она произнесла это шутливо. Она знала, к чему он ведет. Он любил делать категоричные заявления – просто чтобы встряхнуть собеседников.