Интерфейс

– Вот что делает с человеком третья стадия сифилиса, – сказал водитель седана, мчавшегося вдоль по подъездной дороге аэропорта Даллеса со скоростью девяносто миль в час за убегающим лимузином. – Я слышал, что он козел, но чтоб настолько...

– Заткнись и рули, – ответил его пассажир. – Ты хоть понимаешь, как капитально мы обосрались? Если хоть кто-нибудь увидит его лицо – нам конец.

Они ехали очень быстро, но только с большим трудом смогли догнать Иеремию Фрила и его лимузин. Теоретически, большой лимузин – машина более медленная, но дело было в том, что Князь Тьмы, в отличие от его преследователей, не боялся тарана. И он не только не боялся тарана, он его применял. Любая машина, ехавшая чуть медленнее, получала по заднице. Перестроения осуществлялись с применением грубой силы. Они миновали как минимум три автомобиля, вылетевшие в канаву или на разделительную. В итоге единственным способом поравняться с Иеремией Фрилом оказалась дикая гонка по обочине. И им это удалось, хотя и произошло это уже на мосту Теодора Рузвельта через реку Потомак, по которому Фрил несся, как отравленная пуля «дум-дум», в сердце столицы.

– Знаешь, что он делает? – сказал водитель. – Он гонит к чертову «Уотергейту»!

– Отрежь его, – сказал второй.

Поняв, куда направляется Фрил, они смогли немного срезать по лужайкам, прыгая через бордюры и пролетая по встречке, и буквально в нескольких ярдах от входа в «Уотергейт» им удалось выскочить прямо перед носом лимузина. Фрил врезался им в борт, но оба понимали, что к этому дело и идет, и потому успели выкатиться из машины с противоположной стороны.

Тот, кто сидел на пассажирском сидении, выхватил из-под пиджака пистолет и, орудуя его рукоятью, разбил в лимузине окно со стороны водителя. Фрагменты стекла повисли на тонированной пленке. Когда содрали и пленку, их взорам предстал Иеремия Фрил, навалившийся на рулевое колесо – лоб рассечен, кровь стекает на клаксон, а оттуда – на колени. Язык у него заплетался.

– Ты водить умеешь? – спросил он. – Ты где, блядь, права раздобыл? В «К-марте»? Иди отсюда нахуй, козел, у меня уравнитель в бардачке и больше адвокатов, чем у тебя друзей.

Они спихнули Фрила на пассажирское сиденье и сами забрались в салон. Водитель выдернул лимузин из погубленного седана. Из радиатора валил пар, но машина оставалась на ходу. Второй натянул на руки латексные перчатки и принялся сковывать Иеремию Фрила пластиковыми наручниками. Только покончив с этим, он занялся его лбом.

Остановившись на светофоре, двое мужчин в костюмах обменялись взглядами и закатили глаза.

– Политтехнологи, – сказал водитель. – Как же я их обожаю.

– А, вот это особенно прекрасно, – сказал председатель Республиканского Национального Комитета, изучая лист бумаги, который он только что извлек из папки с надписью «ФРИЛ». – Во время визита кандидата в Мино, Северная Дакота, вы врезались в школьный автобус, после чего он слетел с дороги – тридцать шесть пострадавших, десять из них – тяжело. Родители подали на вас иск на десять миллионов долларов и выиграли.

– Иди ты нахуй, – сказал Иеремия Фрил. – Вместе с мамой со своей, блядь.

Лоб Фрила украшала строчка черных стежков, идеально повторявшая изгиб рулевого колеса лимузина.

– Добавив это к приговорам за клевету с последних трех президентских кампаний... дайте-ка прикинуть – только они одни тянут почти на сотню миллионов, которые вы должны паре десятков человек, включая, кстати, и меня самого. Вы должны мне четыре миллиона.

– Говна моего поешь, – сказал Иеремия Фрил.

Вместе с ними вокруг стола сидели несколько хорошо одетых мужчин благородного вида. Стол стоял в номере крайне приватного отеля в нескольких кварталах от Белого дома. Они арендовали целый этаж, завесили окна черными шторами, отключили лифты и расставили охрану с автоматами на всех лестницах. Иеремия Фрил сидел в роскошном кожаном кресле в центре стола. За его плечами стояли двое – их суммарный вес равнялся шестистам фунтам, оба носили латексные перчатки и прозрачные пластиковые маски во все лицо.

Сидящие за столом мужчины холодно посмотрели на Фрила. Они принялись по очереди поднимать руки и говорить.

– Вы должны мне три миллиона плюс судебные издержки, – сказал председатель Демократического Национального Комитета.

– Один запятая пять, – сказал второй, поднимая руку.

– Восемьсот тысяч, – гавкнул третий.

– Один запятая один.

– Полмиллиона и публикацию извинений в «Майами Геральд».

– Что здесь вообще происходит – собрание ебаных звезд? – сказал Иеремия Фрил. – Чего бы вам просто не сказать мне, какого хрена вам надо?

– Нам нужен Коззано, – сказал председатель от республиканцев.

– Прекрасно. Он ваш. Он мертвец, – сказал Фрил. – Когда я с закончу с этим сраным итальяшкой, он проклянет мать, за то что его родила. Он не сможет обналичить ни один чек к северу от экватора. Дети будут плевать ему на ботинки. Его собака залезет к нему в постель ночью, чтобы отгрызть ему лицо, и он будет молить, чтобы она не медлила.

В комнате воцарилось благоговейное молчание.