Интендант третьего ранга

– Не хочу получить пулю в спину. Большевиков селяне не любят, а вот евреев приютили. Оружия в деревнях много, возле Города шли бои…

– Минуту назад я считал вас храбрецом!

– Я смел, когда дело касается меня. В ином случае… Я уполномочен заготавливать продовольствие. Окончательное решение еврейского вопроса не в моей компетенции.

Ланге обиженно засопел.

– Хотел вас спросить, Эдуард, – сказал он спустя минуту. – Почему вы спасли меня у карьера?

– Мне нельзя было объявиться в Городе одному. Я наполовину русский… Кого обвинить в сотрудничестве с большевиками, как не такого подозрительного типа? Тем более в горячке…

– Поэтому вы сразу уехали? – улыбнулся эсесовец. – Мудро… Подозреваю, что бой в Осиновке не столько месть за пустяковую рану, сколько желание восстановить репутацию.

– Не буду спорить…

– Я так и знал! – довольно сказал Ланге. – Благородство встречается только в романах. Мы живем в прагматичное время. Это правильно. Что хотите в награду?

– Дом! Их немало осталось после евреев. Мне надо разместить своих людей.

– Скажите Клаусу, пусть подберет! – согласился Ланге. – Только будьте скромнее: вы не немецкий офицер!

В Городе Крайнева ждала еще одна встреча. Не самая приятная. Он отправился на нее один. Валентина Гавриловна встретила его холодно.

– Мне сказали: женился? – спросила, встав на пороге.

Крайнев подтвердил.

– Знаю Соню, – неодобрительно сказала она. – Шустрая девочка! Иметь одновременно двух мужей…

– Ты несправедлива! – пытался возразить Крайнев, но Валентина не стала его слушать.

– У них это в крови! Соня – двоюродная сестра моего Марка, племянница Мордехая… Не знал? Кобелиная порода… Как тебя угораздило?

Крайнев попытался ее обнять.

– Не то чтоб я на что-то рассчитывала, – вздохнула Валентина, решительно отстраняясь. – Но Соня! Женился б на Настеньке – такая девочка! Где у мужиков глаза?

– Настя передает вам привет и приглашает в гости на Рождество, – Крайнев обрадовался возможности сменить тему. – Семен Михайлович тоже зовет. Отпроситесь у немцев, я могу похлопотать. Пришлем телегу, то есть сани…

– Буду, буду! – замахал руками Валентина. – Не уговаривай! Сам-то хоть придешь?

– Ну… – замялся Крайнев. – Я теперь женатый.

– Приводи! – разрешила Валентина. – Глаза не выцарапаю!

В этот раз ей не удалось отстраниться.

– Я выдал двести одиннадцать аусвайсов, – прошептал он ей на ухо. – Считай, ты их спасла!

– Мордехаю тоже? – поинтересовалась она таким же шепотом.

– Он теперь Шишов, – информировал Крайнев.

– Мордехай? – засмеялась Валентина. – Хотелось бы взглянуть!

– Приведу…

– Ну, тебя! – деланно рассердилась она.

– Будь осторожна! – попросил Крайнев, прощаясь. – Немцы теперь злые.

– Ты тоже. Слышала: ранили?

– Царапина. Давно зажила.

– Я даже знаю, кто лечил, – вздохнула Валентина…

13

Крайнев опасался быть разоблаченными немцами, но разоблачила его Соня. Из-за беспечности. Сбегая к себе от удушливой Сониной любви, Крайнев жил в Москве днями, а однажды так увлекся, что задержался на неделю. В Москве было хорошо: заканчивался август, было тепло, после холодного ноября сорок первого Крайнев оттаивал душой и телом. В банке жизнь текла спокойно и размеренно, даже Маша перестала раздражать нарядами – одевалась строго и просто. Однажды она заглянула к нему и сообщила: Крайнева хочет видеть член правления Дюжий.

Вызов был странным. Надевая пиджак, Крайнев открыл страничку интранета и пробежал глазами скупые строчки официальной биографии. Дюжего звали Степаном Савельевичем, лет ему было под семьдесят, в банке он числился членом правления с решающим голосом, но без определенных обязанностей. Такие должности именовались "золотыми парашютами" и давались отставным чиновникам, оказавшим некогда большую услугу хозяевам дела, и чьи связи в высоких инстанциях оставались полезными. Банк при этом избавлялся от ненужных хлопот с властями, "парашютист" в благодарность получал приличную зарплату. Информации о чиновничьем прошлом Дюжего отсутствовала (что, впрочем, ни о чем не говорило), с фотографии в интранете смотрел седой человек с умным, волевым лицом. Крайнев вспомнил: именно Дюжий горячо жал ему руку при вручении бонуса на корпоративе.

Крайнев поднялся на вип-этаж, охранник без звука пропустил его (по всему было видно, предупредили), Крайнев прошел по широкой ковровой дорожке до нужного кабинета. Дверь оказалась обычной, не двухстворчатой, и кабинет оказался ей под стать – небольшой, аскетично обставленный. "Все-таки парашют!" – решил Крайнев, оценив. Дюжий поздоровался с ним за руку и указал на стул. Крайнев сел. Дюжий не спешил с началом разговора, с любопытством разглядывая гостя.

– Мне сказали, Виктор Иванович, – наконец сказал он, – что вы по памяти цитируете документы, – голос у хозяина кабинета был звучный, не по возрасту сильный. – Это так?

Крайнев пожал плечами: его вызвали только за этим? Он не артист разговорного жанра!

– Пожалуйста, вспомните пункт шесть-семь устава банка! – как ни в чем не бывало, продолжил Дюжий.