Интендант третьего ранга

Лиза вспыхнула, схватила руку Крайнева и прижала к губам. Когда она убежала, Крайнев вздохнул и взял под уздцы коня. Заставив его пятиться, он вытолкал телегу на улицу. Закрывая ворота, увидел Клауса: тот бежал в сортир, держа хлеб, накрытый ломтем ветчины. Крайнев видел, как немец спускает штаны, устраивается над очком, все так же продолжая сжимать в руке бутерброд. Покачав головой, Крайнев сел в телегу и слегка ударил вожжой по круппу лошади. На ближайшем повороте он свернул направо, затем налево, пока не выехал на окраину. Здесь он остановился у небольшого домика с облупившимися наличниками на окнах и постучал в стекло кнутовищем.

– Добрый вечер, Валентина Гавриловна! – сказал Крайнев выбежавшей женщине.

– Что так поздно? – тревожно спросила хозяйка, открывая ворота. – Комендантский час!

– У меня пропуск!

– Они сначала стреляют, потом спрашивают! – ворчливо сказала Валентина Гавриловна, запирая ворота.

– Никто не встретился, – успокоил Крайнев и улыбнулся: – День-деньской подарки развожу. Вы – последняя.

– Остатки – сладки! – хмыкнула хозяйка.

– Разумеется! – серьезно сказал Крайнев, доставая из-под соломы завернутый в полотно окорок.

Валентина Гавриловна ахнула и всплеснула руками.

– В корзине – яйца, – продолжил Крайнев. – В мешке – мука. Ржаная.

– Сейчас любая на вес золота, – засуетилась хозяйка, доставая из телеги гостинцы. – Я не заслужила, Эдуард Эрихович!

– Мне лучше знать, – сказал Крайнев, освобождая окорок от полотна. – Где у вас кладовка?..

Пять минут спустя он сидел за столом перед большой эмалированной миской с дымящимся варевом. В другой тарелке сочилась ароматным жирком порезанная круппными кусками ветчина. Крайнев ее будто не замечал.

– Есть самогон, – вопросительно сказала Валентина Гавриловна. – Из картошки, вонючий. Будете?

Крайнев хлопнул себя по лбу:

– В телеге под соломой бутылка!

– Я принесу!

Хозяйка выбежала, но вернулась не сразу.

– Распрягла лошадь, – пояснила, ставя бутылку на стол. – Что мучиться скотине? Во дворе травка – пусть щиплет!

– Умеете? – удивился Крайнев.

– Я деревенская! – хмыкнула Валентина Гавриловна, доставая из шкафчика граненые стопки. – Все могу.

Они выпили, Крайнев налег на щи, а хозяйка робко потянулась к ветчине.

– Кушайте! – ободрил Крайнев. – Клаус хвалил: "Русиш спецалитет!"

– Заезжали к потаскушке? – сощурилась хозяйка.

– У них серьезные намерения, Клаус подтвердил.

– Он скажет! – не согласилась Валентина Гавриловна. – Что не накормили?

– Строгая немецкая экономия, – надувая щеки, сказал Крайнев.

Хозяйка прыснула. Некоторое время они сосредоточенно ели. Скоро миска опустела, от добавки Крайнев отказался.

– Как ветчина? – поинтересовался.

– Не помню, когда ела такое! – призналась хозяйка.

– Семен Михайлович коптил. Самогонка тоже его.

– Как там Настенька? – улыбнулась Валентина Гавриловна.

– Передает вам привет.

– Чудесная девочка! Умничка! Лучшая в моем классе! Если б не война, училась бы в институте.

– Не взяли бы.

– Почему?

– Из-за отца.

– Ее отец – колхозник,– не согласилась хозяйка. – Что до прошлого, то сам Сталин сказал: "Сын за отца не отвечает!"

– Он скажет! – подражая реплике Валентины Гавриловны, протянул Крайнев.

Хозяйка обиженно поджала губы. Крайнев достал из кармана кисет, набил трубку. Валентина Гавриловна молча поднесла спичку. Крайнев раскурил и благодарно кивнул. Хозяйка полезла в шкафчик, достала стопочку бумаг, положила на стол. Покуривая, Крайнев рассматривал их. Затем развернул сложенный вчетверо листок.

– Это инструкция, – пояснила Валентина Гавриловна. – Где, какой штамп или печать ставить, какими чернилами заполнять. Образцы всех документов… Вы уверены, что сумеете воспроизвести бланки?

– Не сомневайтесь! В Москве и не такое делают.

– Я хотела взять больше, но побоялась. Строгий учет.

– Вы умничка! – растроганно сказал Крайнев, пряча бумаги. – С удовольствием бы расцеловал!

– Так в чем дело?

Крайнев положил трубку на стол, поднялся. Хозяйка растеряно встала. Крайнев обнял ее и чмокнул в губы. Затем еще…

– Хватит! – задавленно прошептала Валентина Гавриловна. – Я пошутила.

Крайнев вновь взял трубку. Хозяйка присела, опустив глаза в стол.

– Что слышали об окончательном решении еврейского вопроса? – тихо спросил Крайнев.

– Через месяц. Евреям из Города скажут, что выселяют в Боровку – это деревня в десяти километрах отсюда. Там еврейский колхоз…

Крайнев поднял брови домиком.

– Был такой! – подтвердила Валентина Гавриловна. – До революции Город входил в черту оседлости, евреев жило много, вот и решили организовать национальный колхоз, мода такая была.

– Получилось?

– Большинство разбежалось. Но семей десять осталось. Этим скажут, что переселяют в Город. Обе колонны выйдут одновременно и встретятся на полпути. Там карьер – гравий для строительства брали. Готовая могила.

– Откуда подробности?

– Печатала на машинке план, составленный Ланге. Из русских служащих в управе немецкий знаю только я, а солдат печатает одним пальцем.

– Ланге вам доверяет?

– Как и вам. Пострадавшая от советской власти. Была учителем, стала уборщицей.