Интендант третьего ранга

Крайнев крепко обнял ее и закрыл глаза. Ноздри его затрепетали, уловив запах прели, тело стало легким, невесомым, он ощутил привычное чувство полета. В глаза ударил свет и откудато издалека донесся женский визг. Крайнев был у себя в квартире, один. Он торопливо вдохнулвыдохнул - и вот уже сидел на койке рядом с Соней. Глаза у нее были безумные.

- Ты словно растворился! - испуганно сказала она. - Я так испугалась…

Крайнев развел руками.

- Не уходи от меня больше! - попросила она. - Не то у меня сердце остановится!…

Крайнев пообещал, сознавая, что обещания не сдержит. Соня это поняла.

- Вы живете богато? - спросила она чуть погодя.

- Поразному.

- Но ты не бедный?

- У меня хорошая зарплата.

- Ты, в самом деле, мог купить десять пар ботинок?

- Хоть двадцать!

- Богатый… Мне первые туфли купили в семнадцать, на выпускной вечер. До этого ходила в чужих обносках. Родителя - учителя, в семье четверо детей… Я получала стипендию в институте, но вечерами работала санитаркой, чтоб не голодать. Здесь нищета, война, смерть, а ты зачемто оставляешь свой благополучный мир…

- В нем нет тебя!

- Нельзя жить на два дома, - сказала Соня горько. - Пусть сейчас у тебя никого нет, но придет время - появится. Ты решишь, что с ней интереснее, и больше не вернешься. Я останусь одна…

- Прежде выдам тебя замуж! - неуклюже пошутил Крайнев.

- Вот! - всхлипнула Соня. - Уже думаешь…

Кляня себя за глупый язык, Крайнев долго утешал ее, целуя глаза, губы шею… Внезапно она обняла его так сильно, что Крайнев едва не вскрикнул от боли. Через мгновение они стали одним телом, и в этот раз ее страсть плеснула через край. Она кусала и щипала его, царапала спину, и угомонилась, только совсем обессилев…

14

С наступлением холодов остро встала проблема обмундирования. Вещей, подобранных на поле боя, хватило далеко не всем бойцам батальона. Крайнев горько жалел, что не позволил раздеть убитых красноармейцев, в начале войны так поступали даже на фронтах, но что теперь… Бойцы ходили, кто в чем, особенно плохо было с обувью. Саломатину пришлось вспомнить науку приемного отцанемца, среди бойцов нашелся еще сапожник, но не хватало починочного материала для заплат, подошв и стелек. Крайнев из кожи вон лез, но добыть дефицитный товар в скольконибудь приемлемом количестве не получалось.

- Что вы хотите, Эдуард? - ответил на его настойчивую просьбу Клаус. - Где взять столько сукна, шерсти, кожи? Идет война, наши солдаты мерзнут под Вязьмой, а вы просите машину товара. Мы и без того очистили склад в Городе, герр гауптман недоволен и велел русским более не продавать. Я не прочь заработать, сами знаете, но в таком количестве ткань и кожу трудно найти даже в округе. Не представляю, как вам это удастся.

Крайнев тоже не представлял. Он все же выхлопотал пропуск и съездил в округ. Свез на продажу несколько корзин яиц, бадейку масла. На вырученные деньги купил три пары сапог, несколько отрезов, потолкался среди народа, послушал… Ситуация складывалась грустная. Переодеть батальон путем закупок на черном рынке не представлялось возможным. Вопервых, одежды и обуви было немного, вовторых, цены кусались. За пару не новых, но крепких сапог просили сто марок или тысячу рублей, за новые - все полторы, отрез сукна стоил не дешевле. Всей наличности Крайнева не хватало на закупки, а ведь следовало кормить батальон (хлеб и картошка на складах имелись, но мясо к столу красноармейцев покупали), выдавать зарплату служащим, да и бойцам причиталось денежное содержание. На этом настоял Саломатин. Продуктов в деревнях хватало, а вот деньги были редкостью, поэтому боец с небольшим, но твердым доходом, пользовался на селе уважением. Он мог купить себе курево, пусть самосаду, но все же купить, а не клянчить; мог сделать подарок девушке, и вообще чувствовал себя не голодным окруженцем, а полноправным защитником Родины. Соответственно себя держал. Это помогало крепить дисциплину, но стоило дорого. После продажи зерна поступления в партизанскую кассу сократились. Сливочное масло помогало закрыть баланс, но этот ручек в скором времени грозил усохнуть. Вопервых, двадцать коров с фермы передали еврейским семьям. Вовторых, почти все коровы из приватизированного Крайневым стада оказались стельными. Через месяцдва они уйдут в "запуск", то есть перестанут доиться, вот тогда понадобится стратегический запас, созданный в сентябреоктябре. Потратить его на сапоги и одежду представлялось безумием.