Институт экстремальных проблем

Устраивая себе время от времени передышки, Антон каждый раз думал о том, как пробирается через свой лабиринт Медведев. «Света говорила, что командир сможет преодолеть лабиринт вплавь. А если что-то не получилось, если он вынужден двигаться ползком?» – Усов представил себя на его месте и сам попробовал ползти, подтягиваясь только на руках, но мгновенно выбился из сил. «Нет, так этот путь не пройти! Вдруг Димыч не справится?! — ужаснулся Антон и тут же осадил себя: — Нет, не может быть, он одолеет любой лабиринт, а Света ему поможет!»

Антон нашел в Вадиме старшего брата, о котором так мечтал в детстве. Потеряв зрение, он начал воспринимать окружающий мир на слух и на ощупь, и обострившаяся чувствительность открыла Усову то, что раньше ускользало от него. Руки командира были похожи на руки отца, от них исходили уверенность и доброта, а когда Медведев нянчился с Антоном в клинике, от его рук шла поистине материнская забота. Прикосновения Светланы были такими же заботливыми и любящими, как у мамы или Юльки, но в них не чувствовалось растерянности и горя, вдобавок они снимали боль и дарили надежду. Что-то похожее он чувствовал и тогда, когда рядом с ним оказывался сынишка Андрея Рябова; маленькие Васины ладошки дотрагивались до лица, и в такие моменты Антону даже казалось, что тьма перед его глазами становится не такой плотной. Крохотные пальчики его Мишки были любопытными, они скользили по лбу, щекам, касались невидящих глаз и внимательно замирали, когда Антон начинал что-нибудь рассказывать малышу. Самым же поразительным открытием стало то, что теща, оказывается, любит его ничуть не меньше, чем Юльку или Мишку, и только для виду постоянно придирается и ворчит.

Усов лежал на спине и в полудреме вспоминал не только прикосновения родных и друзей, но и их голоса.

— Тоша, не задерживайся подолгу на одном месте, — голос Светланы прозвучал совсем рядом. — Лабиринт не стабилен, он живой, и выход может поменять свое расположение. Тогда придется искать новый путь, тратить на это время и силы. Потерпи, большую часть пути ты уже прошел, осталось совсем немного.

— А Вадим? Что с ним?

— Все будет в порядке, — голос отдалился и пропал.

Антон вздрогнул и очнулся от забытья. «Я слышу Свету, я не глухой! Она сказала, что все будет в порядке!» – радость вернула силы, и Усов принялся пробираться дальше через подземные дебри, уже совсем не обращая внимания на боль в израненных ладонях и коленях. Дорога стала сложнее, ему то и дело приходилось то карабкаться вверх, то искать путь в обход перегородившего дорогу огромного валуна. Антон безмерно устал, но, помня Светины слова, больше не решался останавливаться для отдыха. Снова появилось чувство голода, но теперь оно принадлежало ему самому. Есть захотелось до рези в желудке; люто ненавидимая перловка, которую Усов столько лет ел сначала в училище, а потом в студенческой столовой, сейчас вспоминалась как изысканный деликатес.

«Еще немного, еще чуть-чуть», — бормотал он про себя, прислушиваясь к журчанию воды и пытаясь найти дно попавшегося на пути провала. Антон навалился животом на неровный край камня, и свесился вниз, пробуя определить глубину, но не удержался и полетел вниз. Поверхность воды оказалась совсем близко, и он, не успев задержать дыхание, наглотался горько-соленой воды, поток которой понес его.

— Света! — крикнул Антон в темноту.

— Держись, все в порядке… — донеслось издалека.

* * *

Когда Илья с Генкой отпустили Вадима, он приготовился к падению на землю или поверхность воды, но так и не дождался его. Духота летней ночи на мгновение сменилась ледяным холодом, но тут же исчез и он. Не было ощущения ни падения, ни движения вообще, вокруг был мрак, Медведев не чувствовал не только собственного тела, но даже биения собственного сердца и дыхания, одни лишь мысли были на удивление ясными. «Я умер, что ли? — он ощутил слабое беспокойство, смешанное с любопытством. — Вроде непохоже, голова, во всяком случае, работает. Света, что это? Что со мной?»

Ответа не было.

«Неужели это полный паралич?! Парализовано все тело, осталась только способность мыслить! — Вадим не испугался, но почувствовал неясную тревогу. — Что произошло? Почему я ничего не помню?! Опять наркоз? Опять меня резали? Зачем?»