Инсайдер

– Я не то что шутки перестал понимать, – закричал Бемиш, – я завтра сам в эти сокровища поверю! Я поверю в столбовую ведьму, которая родится от сгнившего столба, консервную ведьму, которая родится от старой консервной банки, и карбюраторную ведьму, которая происходит от выброшенного в болото карбюратора. Я поверю в то, что я строю дырку в ад, надену белый балахон и пойду проповедовать «знающим путь», что иномирцы – бесы и что все сделанное иномирцами – морок, потому что доказать противное я не в состоянии.

– Вообще-то это очень легко, – усмехнулся Киссур.

– Что?

– Доказать, что иномирцы не наводят морок.

Темные глаза Бемиша вспыхнули любопытством.

– Сделай милость, расскажи.

– Это очень старый способ, – сказал Киссур. – Я и сам им однажды воспользовался еще восемь лет назад, когда мне в какой-то провинции попалась шайка одержимых. Их глава уверял, что он неуязвим для стрел, и вот я сказал ему, что если это так, пусть он станет у стены, а я выстрелю в него из лука. А он сам верил в то, что говорил, и стал у стены. Я подшиб его так, что стрела вошла в грудь и на добрый локоть высунулась из лопаток, и он повис на этой стреле, подогнув ноги, а его сторонники, разочарованные, разбежались. Тебе достаточно взять в руки веерник и предложить ихнему проповеднику подставить свое брюхо под луч. Если, мол, ты останешься в живых, значит, вся наша техника морок и я обещаю уйти отсюда, а если ты помрешь – то, значит, ты врал. Тебе что, не нравится?

– Нет.

– Почему? Боишься, что промахнешься?

Бемиш промолчал, потом спросил:

– Так что же мне, Киссур, делать с бандитами? Мириться или воевать?

– Да куда тебе воевать с бандитами, Теренс, – рассердился Киссур. – Тебе вон говорят: хочешь расправиться с сектантами, возьми ствол и стреляй в сектанта, он сам к тебе придет! Ты в сектанта, который тебе свое брюхо подставит, стрелять не хочешь, а бандит, думаешь, тебе брюхо подставит?

– Так что же ты мне посоветуешь?

– Да ты же курица, Теренс. Ты же из стройки дерьмо устроил. Тут мне Шаваш давеча изумлялся, что ты какую-то железку не по той графе учел и скосил себе налоги на полмиллиона, и уж так он этому удивлялся, что даже он этого способа не знал. Только здесь у нас всегда решали не налоги, а оружие… – и Киссур усмехнулся. – И если не дали боги уметь стрелять, значит, надо мириться.

– А если бы я тебя попросил расправиться с бандитами?

– Не стану я этого делать.

– Почему? Потому что среди них много твоих добрых знакомых?

Киссур помолчал. И в этот момент дверь в кабинет распахнулась, и в нее влетел рассерженный Джайлс.

– Вы почему не отвечаете, Теренс, – заорал он, – что это за манера отбивать вызов!

– У вас что-то срочное?

– Срочное? Вы знаете, что творится в храме Адеры? Та м этот их проповедник, Ашиник, привел толпу народа, сломали загородки, ворвались в храм и служат молебен.

Бемиш повернулся и снял с вешалки плотный конопляный плащ, в котором он часто ходил по стройке, не бросаясь издалека в глаза.

– Что вы собираетесь делать?

– Послушать молебен.

– Вы с ума сошли, – сказал Джайлс. – Позвоните Шавашу. Вызовите войска. В конце концов, они на этот раз нарушили закон!

– Вызвать войска? И что? Пересажать все село?

– Пересажать зачинщиков.

– А остальных превратить из недоброжелателей в террористов, да?

Бемиш решительно завязывал веревочки плаща.

– Я знаю, что хочет Теренс, – сказал Киссур, – я с ним.

– Куда? Вдвоем? О Господи! – взревел разведчик и, видя, что Киссур и Бемиш устремились прочь из кабинета, побежал за ними.

Глава девятая, в которой начальник над бесами заключает союз с праведными людьми

Храм Адеры плыл в ночи, подсвеченный снизу факелами. Толпа была огромна: люди в суконных куртках и травяных плащах, подпоясанных красными поясами, набились в разрушенный зал, с небом вместо крыши, окружая наспех сооруженный помост. Киссур и двое иномирцев, одетые в деревенские конопляные плащи, замечены не были. Только когда Бемиш, энергично проталкиваясь к помосту, пихнул кого-то в спину, его толкнули в ответ и грубо сказали:

– Чего лезешь, как бес!

На помосте, справа и слева, горели огромные медные светильники, и на алтаре дымился круглый таз с пахучей водой. У самого края помоста стоял Ашиник, молодой проповедник «знающих путь». Его тонкое, как луковая кожица, лицо, раскраснелось, синие глаза сверкали в свете факелов, и толпа отвечала на каждое его слово восторженным ревом. Одет Ашиник был в красный плащ с капюшоном, ниспадающий до земли и расшитый пестрыми крылатыми быками. Пояс плаща был из начищенных медных пластинок. Из-под плаща виднелись черные замшевые сапожки, такого же цвета, как волосы Ашиники. У ног Ашиника лежал связанный белый гусь.

Ашиник проповедовал о иномирцах. Если точнее, он проповедовал о недопустимости ношения одежды, сотканной бесами.