Инсайдер

— Я не то что шутки перестал понимать, — закричал Бемиш, — я завтра сам в эти сокровища поверю! Я поверю в полевую ведьму, которая родится от сгнившего столба, консервную ведьму, которая родится от старой консервной банки, и карбюраторную ведьму, которая происходит от выброшенного в болото карбюратора. Я поверю в то, что я строю дырку в ад, надену белый балахон и пойду проповедовать «знающим путь», что земляне — бесы и что все сделанное землянами — морок, потому что доказать противное я не в состоянии.

— Вообще-то это очень легко, — сказал Киссур.

— Что?

— Доказать, что земляне не наводят морок.

— Сделай милость, расскажи.

— Это очень старый способ, — сказал Киссур. — Я и сам им однажды воспользовался еще восемь лет назад, когда мне в какой-то провинции попалась шайка одержимых. Их глава уверял, что он неуязвим для стрел, и вот я сказал ему, что если это так, пусть он станет у стены, а я выстрелю в него из лука. А он сам верил в то, что говорил, и стал у стены. Я подшиб его так, что стрела вошла в грудь и на добрый локоть высунулась из лопаток, и он повис на этой стреле, подогнув ноги, а его сторонники, разочарованные, разбежались. Тебе достаточно взять в руки автомат и предложить ихнему проповеднику подставить свое брюхо под автоматную очередь. Если, мол, ты останешься в живых, значит, вся наша техника морок и я обещаю уйти отсюда, а если ты помрешь — то, значит, ты врал. Тебе что, не нравится?

— Нет.

— Почему? Боишься, что автомат даст осечку?

Бемиш промолчал, потом спросил:

— Так что же мне, Киссур, делать с бандитами? Мириться или воевать?

— Да куда тебе воевать с бандитами, Теренс, — рассердился Киссур. — Тебе вон говорят, — хочешь расправиться с сектантами, возьми автомат и стреляй в сектанта, он сам к тебе придет! Ты в сектанта, который тебе свое брюхо подставит, стрелять не хочешь, а бандит, думаешь, тебе брюхо подставит?

— Так что же ты мне посоветуешь?

— Да ты же курица, Теренс. Ты же из стройки говно устроил. Тут мне Шаваш давеча изумлялся, что ты какую-то железку не по той графе учел и скосил себе налоги на полмиллиона, и уж так он этому удивлялся, — что даже он этого способа не знал. А пока ты учитывал свои железки и балансы… — и Киссур усмехнулся. — Ну если не дали боги уметь стрелять, значит, надо мириться.

— А если бы я тебя попросил расправиться с бандитами?

— Не стану я этого делать.

— Почему? Потому что среди них много твоих добрых знакомых?

Киссур помолчал. И в этот момент дверь в кабинет распахнулась и в нее влетел рассерженный Джайлс.

— Вы почему не отвечаете, Теренс, — заорал он, — что это за манера вешать трубку!

— У вас что-то срочное?

— Срочное? Вы знаете, что творится в храме Адеры? Там этот их проповедник, Ашиник, привел толпу народа, сломали загородки, ворвались в храм и служат молебен.

Бемиш повернулся и снял с вешалки плотный конопляный плащ, в котором он часто ходил по стройке, не бросаясь издалека в глаза.

— Что вы собираетесь делать?

— Послушать молебен.

— Вы с ума сошли, — сказал Джайлс. — Позвоните Шавашу. Вызовите внутренние войска. В конце концов, они на этот раз нарушили закон!

— Вызвать войска? И что? Пересажать всю деревню?

— Пересажать зачинщиков.

— А остальных превратить из недоброжелателей в террористов, да?

Бемиш решительно завязывал веревочки плаща.

— Я знаю, что хочет Теренс, — сказал Киссур, — я с ним.

— Куда? Вдвоем? О Господи! — взревел разведчик и, видя, что Киссур и Бемиш устремились прочь из кабинета, побежал за ними.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой начальник над бесами заключает союз с праведными людьми.

Храм Адеры плыл в ночи, подсвеченный снизу факелами. Толпа была огромна: люди в суконных куртках и травяных плащах, подпоясанных красными поясами, набились в разрушенный зал, с небом вместо крыши, окружая наспех сооруженный помост. Киссур и двое землян, одетые в деревенские конопляные плащи, замечены не были. Только когда Бемиш, энергично проталкиваясь к помосту, пихнул кого-то в спину, его толкнули в ответ и грубо сказали:

— Чего лезешь, как бес!

На помосте, справа и слева, горели огромные медные светильники, и на алтаре дымился круглый таз с пахучей водой. У самого края помоста стоял Ашиник, молодой проповедник «знающих путь». Его тонкое, как луковая кожица, лицо, раскраснелось, глаза сверкали в свете факелов, и толпа отвечала на каждое его слово восторженным ревом. Одет Ашиник был в красный плащ с капюшоном, ниспадающий до земли и расшитый пестрыми крылатыми быками. Пояс плаща был из начищенных медных пластинок. Из-под плаща виднелись черные замшевые сапожки. У ног Ашиника лежал связанный белый гусь.

Ашиник проповедовал о землянах. Если точнее, он проповедовал о недопустимости ношения одежды, сотканной бесами.