Иностранец

Он тоже жертва если уж на то пошло. Жертва системы, которую мы создали и общества, в котором мы живем. Он уже выше крыши получил – сломал себе карьеру, посадил пятно на всю жизнь и максимум что ему теперь доступно – мяч во дворе пинать.

А ведь талантливый, говорят, был парень.

– Так, давай. И тихо.

Мы добрались до угла, я выглянул. Тихо, никого. Все явно на стадионе.

Ушли…

Машины нет, машина у Луки, но это ничего страшного. Улицу перейти, скроемся во дворах – ищи ветра в поле. Весь город средь бела дня обыскивать они не будут.

– Так, Радослав – давай. Ты бежишь через улицу вон до того двора. И ждешь меня, понял?

– Эй!

Я обернулся, поднял голову. Чуть ли не над нами – стоял на верху трибун какой-то деятель… я плохо видел его из-за солнца. Видно было только что у него автомат…

…

В полиции – просто так оружие не применишь, и не счесть тех хороших оперов, которые загремели в Нижний Тагил за то, что в недобрый час применили оружие. Первое что рассказал нам наш первый препод по ОРД в совсем еще лохматых годах – как загремел в Нижний Тагил его друг, когда они втроем, ночью, в Парке культуры и отдыха нарвались на восьмерку пьяных хулиганов с дубьем и ножами. Его тогда по башке огрели, а друг – двоих застрелил. И – сел. Времена были андроповские…

Только вот сейчас времена – совсем другие. Лихие времена. Когда не только у бандитов – но и у ментов в ходу поговорка: чужая шейка копейка, а своя – рупь. Это раньше жизнь ценилась, а сейчас если и ценится – то своя, да и то – не очень.

И потому, мгновенно поняв, что у неизвестного ствол – я не стал орать «стой, стрелять буду» или что там полагается орать. А просто вскинул пистолет и нажал на спуск прежде – чем он нажмет на спуск и прошьет нас одной очередью.

Попал – просто не мог не попасть. Бандит рухнул вниз как мешок картошки, автомат ударился об асфальт и отлетел с металлическим звуком. Это был УЗИ, я не взял его – и это видимо было моей ошибкой…

– Бежим!

Выстрелы не могли не слышать, сейчас они тут будут.

Мы выскочили на улицу.

– Беги!

Я обернулся, лицом к трибунам, чтобы прикрыть Радослава, я думал, что они все на стадионе. И просчитался.

Из-за угла вывернула БМВ, застрочил автомат. Я успел развернуться, увидев, что Радослав лежит – а дальше огонь открыли по мне и все что я успел – спрятаться за машиной.

БМВ рванула вперед, меня осыпало битым стеклом от той машины, за которой я укрывался. С колена я начал стрелять по уходящей по улице БМВ, понимая, что, скорее всего, зря…

Дальше по улице – вдруг отрывисто ударил другой автомат. Я увидев Луку – он был в черном бронежилете и бил по БМВ метров с десяти. Машина с убийцами – вильнула и уже неуправляемая врезалась в другую, стоящую у обочины со страшным грохотом…

Пуля ударила совсем рядом, я снова повернулся – на трибунах, сверху был стрелок. Не знаю, кто первый в него попал – я или Лука из автомата. Но он выронил свое оружие и упал назад…

Это стало переломом. Бандиты – они ведь не воины, войны не ведут. Где-то уже были слышны сирены, да и вообще видимо стремно было. Больше никто не рисковал.

Выбравшись из-за машины, за которой я укрывался – я подошел к Радославу. Лучше… в детстве я видел, как машина сбила человека… и лучше бы мне этого было не видеть. Совсем.

Зря я эту профессию себе выбрал. Зря.

Подбежал Лука, у него был не только автомат, но и бронежилет на нем.

– Что?

– Готов. Ты зачем автомат с собой возишь?

Лука как то смутился

– Я же бандами занимаюсь. Наши бандиты по-хорошему не понимают.

– Бандиты везде по-хорошему не понимают. Я твой должник.

Сирены были все ближе…

…

Жестокая перестрелка в Сомборе посреди бела дня попала на ленты всех сербских информационных агентств. Повеяло событиями весны 2000 года – временем перед падением Милошевича, когда шла мафиозная война, и стрельба в городах приобрела совсем уж фронтовой характер.

Нас сначала доставили в местный участок, потом переправили в Белград. В Белграде нас разделили, и я сидел один в запертом кабинете целых пять часом. Потом – открылась дверь, вошел майор Иосиф Савич, который возглавлял опергруппу по делу Ани.

Он сел на стул для посетителей – а я сидел за пустым столом, за которым раньше сидел какой-то чиновник местной компартии. Оба молчали.

– Вы знаете, что такое диаспора? – спросил, наконец, Савич

Я чуть не рассмеялся – были бы другие обстоятельства… Сейчас понятно, что не до смеха совсем

– Знаю.

– Диаспора – это высший криминальный совет лидеров этнических преступных группировок с вашего Кавказа. Чеченцы. Дагестанцы. Грузины. Азербайджанцы. Курды. Лезгины. Талыши. Кого там только нет. Это как Копполо – только намного круче.

Я подумал – немудрено, что вы с мафией справиться не можете, с такими-то знаниями.

– Тот, которого вы застрелили на трибуне – его зовут Лечи Мураев. Чеченская часть диаспоры. Он стремленец.

– Стремящийся – поправил я

– Что?

– Правильно стремящийся. Это либо тот, кто хочет войти в банду. Либо тот, кто хочет получить звание «вор в законе». Мураев к какой категории относился?

Савич не ответил, он гнул своё.