Иномерники

Он стянул шлем, обвел не слишком уверенным взглядом приборы перед собой. Они были выведены до нулей чуть не по всем показателям. Тогда он поморгал и догадался оглянуться.

Над креслом Валентины, которая и выключила его из приборного эксперимента, с двух сторон нависли Мира Колбри и Генриетта. Говорили они по-английски. С заметным усилием Ромка попытался стряхнуть наваждение, вызванное действием электроники на его сознание, и попробовал вызвать впечатанный в мозги чужой язык, это было почти так же сложно, как провести через мозги, где поперек, а где и вовсе в обход каких-то важных мыслеощущений грубые провода, чтобы связать слышимые слова со смыслом… Он учил английский, как и все в их Центре, когда появилось очень много иностранцев, насильственно, не очень-то старательно. А вот у Веселкиной английский затруднений не вызывал, она осваивала его как следует, нормально, безо всяких приборных накачек. Но даже этот запрограммированный английский Ромка настроить в себе для данного случая сумел и стал получать что-то вроде такого:

– Он пробует адаптироваться, – сказала Веселкина. – Особенно вот здесь, с первыми.

– Ничего не выйдет, – резковато высказалась Мира. – У него малы способности, а ситуация требует…

Договорить ей не дала Генриетта.

– Я давно следила, Мир, сначала ему удавалось улавливание происходящего там, в «нырках», порядка пяти-семи процентов от реальных показателей. И прошу учесть, что он таким образом отслеживал каждый из постов, каждого из нас, а не всех скопом.

– То есть? – не поняла Колбри.

– Он может быть и конфузором, и анималом, и диффузором, и даже суггестором, – пояснила Валя. – Кстати, за последнее время у него наблюдается прогресс. По некоторым показателям он поднялся процентов до тринадцати.

– Тринадцати все равно мало, его бы не взяли даже во второсортную команду антигравиторов. Хотя покажи-ка…

Веселкина стала выводить на свой монитор записи, которые она делала с Ромки. Ему это было не слишком интересно, он попробовал подняться. Ноги подломились, такое с ним после длительных и изнуряющих тренингов бывало, пришлось подниматься еще раз.

А дальше с его механическим английским он не понимал ровным счетом ничего, потому что слишком много в разговорах всех трех дам было специфического сленга, жаргона, который ему, в общем, тоже следовало бы выучить, да вот как-то не получалось, слишком он застрял на базовых словарях.

Его все еще покачивало. Валя сделала движение, словно хотела отжать от себя Генриетту и немного поддержать его, но не успела. Потому что к нему твердым, широким шагом хорошо отдохнувшего человека подскочила Генриетта, вглядываясь в глаза, как на ринге рефери пытается определить состояние боксера после глубокого нокдауна.

– Вы чего тут? – спросил он и лишь тогда понял, что тоже пробует говорить не по-русски, как бы корявенько у него это ни выходило, и к тому же шепотом.

– Я знала, что настоящего «нырка» на сегодня не запланировано, – пояснила Генриетта. – А по приборам выходило, что… – Она широко улыбнулась. – У вас тут жизнь кипит. – Последнюю фразу она произнесла по-русски.

– И чего вам не спится? Вот я сейчас пойду и часа три-четыре обязательно просплю, как бревно. Кстати, Генриетта, запомни, так по-русски часто говорят.

Мира тоже смотрела на него внимательно. Почему-то она решила с ним больше не спорить. Она лишь произнесла, почти с жалостью, как ему показалось:

– Знаешь, Роман, я тебе наши обучающие программы по адаптации к Чистилищу принесу. Конечно, переталдычить их на русские понятия сложновато будет, особенно тебе, но… Может, ты их все же поймешь. Пусть даже у наших подходы иными получаются, но ведь основа-то одинаковая, не так ли?

– Ага, в ваших мерностях звездно-полосатый флаг на каждом столбе, – попробовал он пошутить. Вот только шутка из-за усталости получилась не очень.

– Не хочешь – не дам.

– Нет, извини, дай, пожалуйста. – Он вздохнул, Генриетта его вдруг даже подхватила под локоть, будто он собирался вовсе на пол упасть. – Я попробую. Статистика и сравнения на основе другого опыта всегда полезны. Тем более что мы тут с Веселкиной и сами не знаем, чего ищем. То есть хуже не будет. Потому что хуже некуда, как говорится по-русски.

По всему выходило, что его немного переклинило на русских подковырках.

– А вы все равно пробуйте, Роман, – предложила вдруг Генриетта мягко и убедительно. – У нас в Чехии есть поговорка, в вольном переводе звучит примерно так: «Там, где никто не искал, всегда может оказаться зернышко».

И с этим, конечно, не поспоришь. Все-таки народная мудрость, пусть даже чешская…

3

Весь зал собрался воедино, словно бы в Центре наступили времена повальной дисциплины. Люди, которые порой не могли найти на столе ручку для пометки в лабораторном журнале, входили строго по порядку чинов и званий, рассаживались и молча изучали небольшое возвышение, на котором находился стол президиума. Изучали, потому что прежде никакого возвышения не было, а теперь оно появилось, и это что-то означало.