Инквизиция: Омнибус

— Нет. Догнал карманника, вот и всё.

Новоприбывший подтолкнул труп ногой в тяжёлом ботинке, усмешка мазнула по видимой части лица:

— Самооборона, ведь так, маршал?

— Хех, сам всё понимаешь, — человек глянул на дисплей ауспика, надетого на запястье, и чертыхнулся.

— Проблемы, маршал?

— Опаздываю. У меня назначена встреча с Плюрократией.

— Что-то серьёзное?..

— Да ерунда. Эти надутые ублюдки не могут найти собственную задницу двумя руками, чего уж тут говорить о том, чтобы прижать меня чем-то стоящим.

— У вас неприятности, маршал?

— Ха! Вигиляторы здесь для того, чтобы поддерживать порядок и блюсти закон Императора, помощник. Мы не подчиняемся прихотям жирных политиканов. Запомни, — он снова пнул труп и сплюнул в лужу крови и мозгов. — Вызови команду, пусть приберут это дерьмо.

— Есть, сэр. И удачи с Плюрократией, сэр.

Маршал Делакруа стряхнул остатки крови с булавы и шагнул в тёмный узел улиц, окружавших грандиозный Вершинный квартал.

— Вигиляторы сами хозяева своей удаче, помощник.

* * *

Величественным и пугающим взглядом Арканнис обвёл собравшихся. Он усмехнулся, мигнул и заговорил:

— Я представляю Элюцидиум.

Его голос заставил аудиторию замереть в благоговении. Голос оказывал не звуковое воздействие, он резонировал где-то внутри, запуская свои лапы и когти прямо в сознание.

— Считайте меня… странником. Пионером, если хотите. Я иду впереди Неё, готовлю Ей путь, и Она всегда приходит вслед за мной.

Арканнис перевёл взгляд — более убедительный, чем ствол любого оружия — и сосредоточил внимание на полукруге магусов примациев. Даже те, чьи лица отражали неприкрытое презрение, казались околдованными: брови сведены ясно видимой сосредоточенностью, глаза затуманены от силы, вложенной в слова. Гхейт, с колотящимся сердцем наблюдая из дверного проёма, почувствовал, как воздух становится липким. Психическая мощь взбудоражила затхлость зала.

— Наконец-то, — завёл кардинал, излучая ту малую толику теплоты, на какую были способны холодные черты его лица, — наконец-то, Она с нами. Её час близок. Великая Небесная Матерь приближается. Благословенна будь!

— Благословенна будь! — эхом откликнулась конгрегация. И в этот самый момент, без раздумий ответив на предложенную литанию, собравшиеся молчаливо наделили Арканниса всей полнотой власти, которая ему требовалась. Он завладел Подцерковью без особого сопротивления, как и рассчитывал.

Убеждённость его — уверенность в своем праве — была почти осязаемой, и пока он говорил, и говорил, и говорил, Гхейт чувствовал, как она окутывает его разум, словно наркотик.

* * *

Кардинал кратко обрисовал план. Он сделал выговор слушателям за расслабленность, но похвалил за решимость. Он подробно описал грядущие дни. Он вёл речь с мастерством и изяществом опытного фехтовальщика, завоёвывая уважение вместо того, чтобы требовать результатов, действуя окольными путями вместо того, чтобы раздавать прямые приказы.

Он поведал о том, как поднимется на борьбу Благословенное Освобождение, как они должны будут внести свой вклад в победу, где они должны будут расположиться и в каких количествах, с каким оснащением и экипировкой… Он не оставлял ни единой лазейки для неопределённости или выбора: он говорил — и они верили.

Даже пурии, чьё понимание языка было размыто пеной основных инстинктов, казалось, вдохновились выступлением. Они шипели из своей тени, проводя мягкими пальцами по прозрачным панцирям и чирикая в темноте. Гхейт был благодарен пологу сумрака, что скрывал их — в нём одновременно боролись и гордость, и отвращение за свою наследственность.

Только Отец выводка, раздутый патриарх Подцеркви, не подпал под влияние слов новоприбывшего. Он лишь изгибался и мяукал, слишком пресыщенный, чтобы отреагировать разумно, тем психическим пиршеством, что конгрегация невольно ему устроила.

Скрытный и паразитический, рыскающий в злобном голоде под замёрзшими улицами купола-улья Гариал-Фола, сжимая оружие и кривые когти, культ Небесной Матки зашуршал и зашевелился с растущим шёпотом согласия со словами Арканниса.

Некоторое время спустя, получив указания, собрание разошлось.