Инквизиция

Но не все было так весело. Джеффри подошел к растущему неподалеку большому растению на единственном стебле с листьями в форме сердца. Оно не производило особого впечатления, если не считать прозрачных ярко-розовых ягод, которые свисали, как гроздья винограда.

— Это жалящее дерево. Видите бледные волоски, которые покрывают фрукты и листья? — Он вытянул руку, чтобы они не подходили, но ножом приподнял один лист, чтобы все смогли рассмотреть. — Каждый волосок пропитан нейротоксином, который вызывает самую сильную боль, какую только можно вообразить. Еще хуже то, что боль не проходит в течение многих месяцев, говорят, даже нескольких лет. Смотрите в оба. Сержант Машер, вы об этом знали?

Седой ветеран, проводник Серафима, печально покачал головой:

— Один парнишка семнадцати лет в патруле тоже не знал. Пошел в кусты, по своим делам. Подтерся таким листком. Его крик мог бы и мертвого поднять. Определенно разбудил орков, нам пришлось по-быстрому сваливать. Привели его обратно в лагерь, доктор осматривал, даже призыватель пытался лечить. Никакого толку, он все кричал и кричал. Спустя две недели бедняга застрелился.

Повисло напряженное молчание, и Флетчера передернуло. Растение росло неподалеку от того места, где он выпустил Синего. Эти джунгли были и раем, и смертельной ловушкой.

Джеффри снова повел их куда-то и в этот раз остановился рядом с большим деревом, таким же невзрачным, как и любое другое.

— Манцинелла, — пояснил он, указывая на ветки. — Подожгите ветки, и дым вас ослепит. Встаньте под ним во время дождя, и всего от одной капли кожа пойдет волдырями. Орки макают копья в его сок, чтобы раны, нанесенные таким копьем, гноились. Они даже привязывают к его стволам беглых гремлинов, для медленной смерти. Говорят, хуже, чем гореть заживо. Фрукт известен как яблоко смерти. — Он указал на большие зеленые ягоды, свисающие с ветвей. — Нетрудно догадаться, что будет, если съесть такое.

В этот день было еще много открытий. Джеффри показал им, какие деревья горят с наименьшим дымом и не выдадут их присутствие. Он собрал камыш с такими острыми листьями, что ими можно было бриться. Естественные лезвия напоминали шипы, усеивающие спину Барклинга Серафима. Были даже шипастые лозы, которые можно использовать как канатную пилу, настолько острыми и крепкими были зубцы каждого шипа.

Наконец, Джеффри показал схемы символов трех новых заклятий. Первое заклятие роста в форме листа могло превратить семя в растение за несколько минут. Но никто не попробовал испытать, так как Джеффри предупредил их, что на это уйдет солидное количество маны.

Следующим символом оказалась закрученная линия, которую Джеффри назвал вяжущим заклятием. Оно могло затянуть и закрепить любой узел или, если начертить обратный символ, распутать его. Количество попыток было ограничено, но Флетчер вовсю развлекался тем, что развязывал шнурки обуви Серафима, когда тот не смотрел, под дружный смех остальных. Больше всего Флетчера обрадовало то, что Женевьева и Рори достаточно хорошо к нему относились, видимо, простив его прошлые грехи.

Последний символ был, возможно, самым волнующим. Тот, который Джеффри назвал заклятием льда и который был найден на костях Полариона. Имея форму снежинки, это заклятие выбрасывало порыв холода, который замораживал все, чего касался.

— Просто божья благодать во время жары, — заявил Малик, стрельнув в ближайшую лужицу с водой. Поверхность с треском превратилась в лед, капли влаги в воздухе упали на землю в вихре ледяных снежинок. — Немного мощновато, чтобы охладиться самому, — с разочарованием сделал он вывод, — но теперь я буду добавлять в свою кокосовую воду кубики льда.

Интересно, почему заклятия держались в секрете столько времени? Они могли бы пригодиться боевым магам. Но возможно, это были единственные рычаги давления Электры, и она использовала их, чтобы дать возможность Джеффри продолжить исследования за вражескими линиями.

Как только команды закончили испытывать заклятия, осталось только сержанту Машеру продемонстрировать свои знания. Самое время, так как уже стемнело и первые звезды засияли в ночном небе. Все устроились поудобнее, придвинувшись друг к другу. Дневной жар спадал, от влажности джунглей потихоньку начал пробирать холод.

Голос Машера убаюкивал в темноте, описывая созвездия и направления, каких им следовало придерживаться. Эльфийская Стрела указывала на север, а Скипетр Корвина — на восток.

Удобно устроившись в тепле, бок о бок со своими друзьями, Флетчер спал и видел сны.

ГЛАВА 27

Афина потрогала лапой ножки младенца, следя за тем, чтобы не выпускать когти. Дитя забулькало и уставилось на нее круглыми темными глазами.

— Афина! Что я тебе говорила насчет игр с ребенком? Он едва научился сидеть. — Голос, льющийся сверху, был мягким и чистым.

Светлые косы коснулись младенца, и чьи-то руки подняли его из колыбели. Афина на простыне подняла взгляд и увидела голубые глаза аристократки. И та улыбалась, несмотря на складку между изящными бровями.

— Эдмунд, — позвала аристократка. — Ты можешь убрать от колыбели эту глупышку Грифова?