Инквизитор и нимфа

Он плыл быстрыми саженками. Холод вцепился в мышцы, потянул на дно, но Марк привык бороться с ледяными водами Гэллоуэйского залива. В детстве он специально отплывал далеко от берега, давил страх. Марк не боялся воды. Он следовал за красной лунной дорожкой, и вскоре ноги коснулись дна. На мелководье перед ним встал обрывистый скальный берег, и пловец даже успел удивиться – где же лес? Но удивление скатилось водяными каплями с покрытой пупырышками кожи. Луна, побелевшая, словно истекшая кровью, звала. Он знал эти места. Слева, за пустошью, был дом деда. Поверху шла дорога к деревне. В деревне больница. Там люди, они помогут. Марк быстро вскарабкался по камням и, перевалив через кромку, очутился на освещенной луной равнине. Вдалеке мягкими тенями перекатывались холмы. Справа маячил шпиль церкви. Оттуда надо спуститься до древнего каменного креста, а там уже перекресток, станция наземки, дома. Он развернулся и зашагал к церкви, отогреваясь на ходу.

У церкви было неладно. Это здание восемнадцатого века с заросшими мхом каменными надгробиями небольшого кладбища было знакомо Марку до последнего камешка, до последнего тенистого уголка. Он излазил здесь все ребенком. Водя пальцем, пытался читать стершиеся надписи на могильных камнях. Собирал некрупную, но сладкую землянику, так толком и не вызревавшую до самого конца лета. Больше нигде в округе земляника не росла. Сейчас над церковью стояла луна. Стояла как-то неправильно, словно от нее отсекли половинку – белый полукруг, хирургически аккуратный срез и темнота. Темнота колыхалась за церковью, волглый туман. Кладбище будто бы разрослось и проваливалось в эту мглу. Ни света звезд, ни болотного огонька – одна мокрая хмарь. Хоть бы баньши завыл над покойником. Но баньши, если и водились здесь, молчали.

На каменном порожке сидел человек. Сидел себе и сидел, чертил на земле какой-то железякой. Марк пригляделся. Длинный, чуть изогнутый меч. Катана. Такие коллекционировал их мастер-оператор. Металл не блестел в свете располовиненной луны. Металл покрывала ржавчина.

Человек поднял голову. Лицо его прятала тень, но хрустальный блеск глаз Марк ни с чем бы не спутал.

– Чего тебе надо, Салливан? Зачем ты сюда лезешь? – Голос у сидящего был равнодушно-скучливый.

– Куда – сюда? Светлоглазый хмыкнул:

– Это ничейная земля. Туда, – при этих словах он ткнул мечом себе за спину, в сторону бесконечного кладбища, – тебе пока рано. – Помолчав, геодец – или все же кто-то другой? – непонятно добавил: – За долгую жизнь обзаводишься обязательствами. С некоторыми я уже развязался. – Отложив катану, он привстал на пороге и скрестил руки на поясе. Склонив голову к плечу, странный господин констатировал: – Ты пришел о чем-то попросить.

– С чего ты так решил?

– Живые сюда ходят только за этим. Итак, чего ты хочешь?

«Это дьявол», – понял Марк. Обыкновенный дьявол из дедушкиных побасенок, Старый Ник или как его там. А Марк спит. Он болен, спит и бредит во сне. Что ж, будем играть по правилам сна.

– Если я скажу, чего хочу, то что ты потребуешь взамен?

– Убей моего сына.

«Логично, равнодушно», – подметил землянин. Если Бог требовал от Авраама принести во всесожжение несчастного Исаака, то дьявол, конечно, возжелает смерти собственного отпрыска. А чего еще ожидать от дьявола?

– Кто твой сын?

– Он похож на меня.

– Геодец? Ван Драавен?

Светлоглазый усмехнулся. Он выступил из тени козырька, и сейчас Марк отчетливо увидел сходство.

Только этот казался младше. Ах да, в его волосах нет седины.

Хтонический двойник геодца заломил бровь:

– Он нынче так называется?

– А как он назывался раньше?

– По-всякому. Мой сын большой любитель менять имена и личины.

– И как же его зовут по-настоящему?

Владелец катаны поморщился, словно отведал кислого:

– Я не могу произнести его имя. Впрочем, это не важно. Обещай мне его убить, и я дам тебе то, чего ты желаешь.

С дьяволом следует вести себя осторожно. Марк покачал головой:

– Не ты один добиваешься его смерти. Твоему сынишке светит трибунал Верховного магистрата.

Бес задрал голову и расхохотался, и расхохоталась в ответ уцелевшая половинка луны.

– Люди, люди, – проговорил он сквозь смех. – Все еще грезите о собственном величии. Весь ваш трибунал, и магистрат, и орден не больше пылинки в зрачке моего сына.

Чувство реальности происходящего уходило вместе со страхом, и с их уходом к Марку вернулось мрачноватое чувство юмора, присущее гэллоуэйским О'Салливанам. Вот и сейчас он подумал, что столкнулся с самым странным проявлением родительской гордости, о котором ему доводилось слышать.

Между тем загадочный господин прервал свое веселье и вновь уставился на гостя:

– Я вижу, ты уже не боишься.

– Не особо, – признался Марк.

– Зря. Страх прочищает мозги. Уходи и возвращайся, когда поймешь, чего хочешь. И помни о моем предложении.

Человек или бес развернулся и зашагал туда, где колыхалась волглая мгла. Ржавый клинок он оставил на пороге. Марк присел рядом с мечом и закрыл руками глаза. Это сон. Дурацкий сон. Надо проснуться.

– Салливан? Салливан, очнитесь, черт вас побери! Кто-то сильно тряхнул его за плечо.