Инквизитор

Меньше всего сейчас хотел солдат, так это сидеть с бароном. Седой Ёган с торжественным видом ждал ответа, а солдат молчал и искал повод, чтобы отказаться. И в эту минуту в замок въехал верховой. Это был мужчина средних лет в хорошей одежде и на хорошем коне.

— Где коннетабль? — Спросил он у стражников, которых, видимо, знал, после приветствия.

Один из стражников указал на Волкова. Мужчина слез с лошади, подошел к нему, снял шляпу и, поклонившись, произнес:

— Моя госпожа фрау Анна шлёт вам письмо, господин, — он протянул бумагу.

Волков взял бумагу, развернул и начал читать, несмотря на то, что слуга барона ждёт ответа:

«Милостивый государь, — его чуть покоробило, это было обращение к благородному, — сегодня вы были в монастыре и проезжали мимо моего замка, я очень надеялась, что вы ко мне заедете, но вы проехали мимо. Может, вы соберетесь к ужину, я буду очень рада вас видеть. Ответ передайте моему человеку».

Солдат задумался. Еще меньше, чем барону, на ужин, ему хотелось ехать на ужин к госпоже Анне. Ехать обратно почти до монастыря. И ужинать с женщиной, которая только что потеряла своих детей. Более унылого вечера представить было невозможно. Мало того, ему может быть придется возвращаться ночью, после наступления темноты. Но отказаться было бы невежливо, потому что он обещал навестить ее. И к тому же, он надеялся кое-что узнать. Что-нибудь интересное о семье барона. Солдат повернулся и сказал седому Ёгану:

— Передай господину, что я, к сожалению, не смогу прийти. Я немедленно поеду к госпоже Анне, — и крикнул своему Ёгану: — Не расседлывай лошадей, мы едем.

— Да что ж такое, покоя нам нет. Мы еще не обедали даже сегодня, — возмущался слуга.

— Хватит болтать, — произнес Волков. И, обращаясь к слуге госпожи Анны, сказал: — Передай госпоже, мы будем.

К ним подошел сержант.

— Господин коннетабль, а нам что завтра делать?

— Двоих людей дашь егерю, а сам и еще четверо будьте готовы утром, водяную мельницу обыщем.

— Ясно, будет исполнено.

Солдат прошелся по двору замку, разминая ноги и о чём-то думая, затем сел в стог соломы, посидел, подумал, а затем под стенания Ёгана сел на коня.

— Да, съездим к госпоже Анне, познакомимся, хотя и не охота, конечно.

— Да еще как не охота, — вставил Ёган, садясь на коня, — в такую даль переться.

— Это нужно сделать.

Замок фрау Анны был мал снаружи и мал изнутри. Покоев и построек во дворе не было. Конюшни, хлев, склад были пристроены к стенам, а донжон был высок, там, видимо, и жила госпожа. Но вот что отметил про себя солдат, так это удивительный порядок и чистоту. Волкова и Ёгана встретили люди в доброй одежде и забрали у них коней. Тот человек, что привозил письмо солдату, поклонился и жестом пригласил пройти в башню. На первом этаже донжона был на удивление опрятный склад: мешки лежали ровно, высокие корзины у стен стояли аккуратно, двери на замках говорили о многих нужных в хозяйстве продуктах и вещах, которые лучше хранить под замком. Широкая лестница с низкими удобными ступеньками вела на второй этаж, там была кухня и людские, а выше были покои. Ёгана человек фрау Анны оставил на кухне, а солдата пригласил на следующий этаж.

Да, это были покои госпожи. Все здесь выдавало хозяйственность и аккуратность женщины. Замок барона казался грязной казармой по сравнению с этим чистым и уютным домом. Мебель здесь была великолепной, гобелены и ковры роскошными, а окна были огромны и застеклены. И еще, что приятно удивило солдата, так это то, что госпожа Анна была вовсе не стара и вполне себе красива. Она мягко улыбалась, глядя на него. Волков галантно поклонился, чуть откинув плащ, госпожа Анна кивнула в ответ. Слуга забрал у него плащ, а хозяйка жестом пригласила его в кресло к огню.

— Очень рада, что вы согласились навестить меня.

— Ваше приглашение для меня большая честь.

Она была в трауре, хотя черное платье из шелка было слишком облегающим для траурного. Черные кружева до подбородка, черные манжеты, а на голове у нее был не траурный атур, как на кладбище, а домашняя черная заколка из черных кружев. Волосы её были густы на удивление, и ровно уложены, и среди них не было ни единого седого. Солдат отметил, что женщина использовала и румяна, и белила, и подводку для глаз.

«Интересно у нее проходит траур, — подумал он и еще подумал, разглядывая ее. — Да, двадцать лет назад она была ослепительно красива».

И еще он понял, что вдаваться в воспоминания об умерших детях она не будет. Уж слишком много белил и румян было у нее на лице.

— Ужин скоро будет, — глядя на Волкова большими серыми глазами, говорила госпожа Анна. — Вы голодны?

— Если скажу «нет» — совру, я едва позавтракал, пообедать не успел, было много дел сегодня.

— Я видела, когда вы выезжали из аббатства.

— Да, я был у аббата. Зря съездил.

— А что вы хотели от аббата?

— Хочу устроить проверку всего хозяйства фон Рютте. Люди поговаривают, что его управляющий его обворовывает.

— И не удивительно, — вдруг жестко сказала фрау Анна. — Рютте болван и пьяница, он и понятия не имеет, как вести хозяйство, и, конечно же, его обворовывают.