Инклюз

Волком оборачиваться не стал: чем тяжелее ты, тем труднее долго в звере быть. Снова лисой обернулся, вперед побежал. На четырех ногах бежать хорошо, только низко. Все по-другому видно и цветов мало, все некрасивое. И голова хуже, думать трудно. Не больно, но не хочется. Зато нос лучше. Все запахи те же, а чуешь сильнее — мышковать хорошо. Лысых почуял, но запах старый, они сперва к нашим шли, потом отвернули. У реки были, но только пили, к морю пошли. Там, куда лысые пошли, раньше наши жили. Умели тюленя ловить, ракушки ели. Я ракушек не ел, и никто теперь из наших тюленя ловить не может. Не надо, тюлень только в море, а мы оттуда ушли. Гадатель говорит, он знает, как тюленя ловить. Но он много знает, надо будет — покажет.

За день до моря не дойти, снова надо ночевать. Я нашел удобное место, все поместимся и огонь можно жечь. С одной стороны — здоровенный выворотень, с другой — большие камни. И много не совсем больших, вдвоем поднять можно. Небольшими камнями проход заложили, только щель оставили. Ее потом, когда все внутрь влезли, Браа с Пырром обломками и совсем небольшими камнями загородили. И огонь перед этим завалом развели. Лысые не увидят, другой полезет — обожжется. Пырр пока шел, нашел кости: почти чистые, мяса на них мало, сильно гнилое. Обожгли до угля почти, съели. Кишки утром заболят, но не сильно, идти сможем.

Холодной ночью снег пошел. Замерзли. Браа медведем обернулся и так спал. А мы к нему прижались, нам трудно спать, обернувшись, мало кто так может. Утром Браа, как спал, так медведем наружу и вылез. Отогнал волков, им интересно было, кто в завале спит, но не напали бы. Браа в медведе, а медведь нетерпеливый, злой.

Мы смотрим, а Браа плохо. Дрожит весь, глаза в пленке желтой. Долго, обернувшись, спал. Сильный, а медведь сильней. Медведь себе голову Браа забирает. Помочь можно: надо кормить, чтобы силы были. Но медвежьей едой нельзя, человечья нужна. Пырр остался Браа беречь, смотреть, чтобы совсем не ушел, а я лисой перекинулся, побежал мясо искать. Мертвую птицу нашел, плохую. Перья вылезают, живот раздутый, глаза вытекли. Не годится такая. Браа вернет, но он болеть будет. Увидел птицу живую. Куропатка, мяса мало совсем. Долго крался на животе, даже уши к голове прижал, чтобы не заметила. Прыгнул, придавил лапами, в голову укусил и побежал к нашим. Пырр правильно сделал — костер разжег, уговаривает Браа к костру лечь. А тот чужится уже, боится огня, не нравится ему. Я человеком обернулся, огонь сбил на угли, птицу бросил. Перья воняют, зато быстро. Ободрал кожу вместе с пеньками перьев, печеную куропатку бросил прямо под нос Браа. Он фыркнул, но съел. Походил чуть, лег и смог в человека вернуться. Но усталый, очень спать надо.

Идти надо, а Браа спать надо. Стали с ним сидеть. Потом Пырр ушел еду искать. А я Браа сторожил. Солнце совсем поднялось, снег растаял, сыро стало. Я Браа шкурой накрыл, огонь побольше сделал. Когда солнце вверх идти перестало, Пырр пришел. Принес змей. Он их гнездо раскопал, где они клубком зимуют. Змеи не злые, прямо в руках нес. Только пот с них течет или что похожее, очень резко пахнет. Как дикий чеснок, но запах сильнее, хуже.

Разбудили Браа, стали все радоваться, что Пырр змей нашел. Без кожи их пекли, кожу пяткой копья скребли, потом вокруг древка оборачивали — сушить. Кожа у змеи слабая, но нужная. Завязки делать.

Вечером Браа совсем здоровый стал, но ночью страшно идти, опять ночевали. А утром пошли. Браа обернулся росомахой и вел. Я росомахой не люблю оборачиваться. Глаза не очень хорошие.

К вечеру море увидели. Серое, дышит. И тянет, и страшно. Лысые далеко впереди нас шли, запах свежее не становился. Мы во весь рост шли, разговаривали голосом. Взошли на сопку, стали на море смотреть. Двое на море, один вокруг. Видели оленя. Старый, плохой. И тюленя видели. Далеко в море, как палец вылазит, и глаза у него. Как его могли ловить? Непонятно, как. Не в воду же лезли?

Лысых не видно, злых зверей не видно, мы пошли к морю. Обернулись все трое волками и побежали. Копья в шкуры завернули, все нужное тоже и в зубах несем. Почти до моря добежали, до мокрых камней. Пырр стал лизать воду с одного из них. Заскулил, стал кашлять. Забыл, что про морскую воду говорят: нельзя пить, можно еду поливать. Если чуть полить, еда вкуснее. Если много полить, противно. Пить нельзя. Браа к самой воде подошел, встал передними лапами, потом, когда ночевали, сказал, что вода холодная и в ней живут жуки и мухи и все без крыльев. А я к воде не пошел, я смотрел вдоль моря. В само море страшно смотреть, оно качается, хочет, чтобы я зашел в него. Смотрел вдоль моря и увидел, как чайки над одним местом кружат. Сказал своим, мы туда побежали.

Большой зверь, больше всякого другого на берегу лежит. А его чайки клюют и лисы едят. А медведь не пришел еще. Обязательно придет, но пока не учуял. Недавно тут зверь днем пришел из воды и умер. Мы же в волков обернулись, сразу чуем.