Инициатор

Алиса всматривалась до рези в глазах в мелкие рисунки на горизонте, и её всё казалось, что на дальнем холме, самом зелёном из всех и самом высоком, не трещины скрестились, а встал сажевый крест, настолько чёрный, что любая бездна казалась его светлее. Но, может быть, только показалось, потому что, стоило лишь чуть отвести взгляд, как исчез и воин, и серое существо, и сфинксы, и единороги со змеями и дальний холм. И только трещинка в форме креста — осталась.

…

Глава 30 Холод

Холод. Вокруг и внутри был холод. Знакомый и оттого страшный. Ожиданием конца.

И со всей силы она корябала накрывшую её тюрьму крышку. Но мраморный потолок не поддавался. Только летела пыль на лицо да болезненно сводило запястья от напряжения.

Потом стало так обжигать ледяным дыханием от стен, что заставило сжаться в комок, сберегая внутреннее тепло и стараясь не прикасаться к кирпичной кладке склепа. Следом пришла боль. Трансформация снова началась, но уже не могла закончиться — сил не хватало. Алиса дрожала, словно под разрядом тока, кусая губы в хлам и раздирая плечи когтями. И — не чувствовала этого. Боль была внутри — словно льдистыми скальпелями препарировали вживую. Потом тело закостенело. Боль ещё оставалась — кусающая мясо, обгладывающая кости и лакающая кровь в жилах. Но двигаться Алиса уже не могла.

Она смотрела в темноту и ощущала, как сковывает веки, как останавливает внутри какой-то важный механизм, маятник, всегда стучащий в рёбра — влево — вправо, влево — вправо, — и теперь медленно затихающий.

И погружалась в пустоту…

Пустота медленно, словно прибывающая вода, заполняла склеп, поднималась, обволакивая осторожно, нежно, сперва едва прикасаясь к замёрзшей, почти не чувствительной коже, а потом проникала внутрь, вливаясь и заполняя.

И Алисе уже не хотелось сопротивляться. Она лежала, прислушиваясь к ощущению белой студеной пустыни в себе, и видела, как кружит, бесясь мелкими брызгами снега, вьюга…

Смотрела… затихала…

Смотрела…

…

Её пробудило тёплое и нежное поглаживание по лицу. Открыла глаза навстречу солнцу — белому в чёрном небе — и замерла, впитывая всю радугу цвета, обрушившуюся на зрачки, сияющими лучами.

— Алиса…

Приподнялась на локтях. Не сразу поняла, что поднятый горизонт — всего лишь края кратера, в середине которого находилась. Мелкая галька от края до края — до самого яркого голубого неба — и ничего, за что мог бы зацепиться взгляд.

— Алиса.

Голос звал куда-то за края песчаной пиалы. И она поднялась и пошла. Больше здесь не было ничего, к чему стоило бы идти…

Раскалённая галька жгла босые ноги, а песчаный ветер царапал обнажённую кожу. Но пуще всего досаждало солнце, вбиваемое в затылок раскалённым гвоздём.

Стены котлована оказались сыпучими — только ступила, как галька с шорохом, похожим на шипение растревоженной змеи, опутала ноги и поползла вниз, утягивая за собой. Потянулась, вцепилась когтями в стену, стиснув зубы, легла животом, обжигаясь, но упорно карабкаясь наверх. Рывок вверх, рывок — галька осыпается, с шелестом, похожим на смех. Рывок, ещё рывок.

Оказавшись наверху, не успела отдохнуть, как голос снова позвал:

— Алиса.

Словно шёпот камыша в заводях. Словно шорох пальцев по волосам. Словно ток крови в вене.

Она подняла голову.

Прямо под ногами — только сбежать с высокой насыпи бортика кратера — расстилалась зелёная долина, перечёркнутая бурыми водами быстро бегущей реки. Через изумрудную ткань плотного леса возносились кипенные верхушки-треугольники, искрящие от солнца разноцветными звёздами. А между ними самым большим сооружением выделялась усеченная пирамида с белоснежной поверхностью, отражающей солнце. И тянулся гул, едва уловимый даже её слухом, гул, притягивающий и пугающий.

— Алиса…

И, уже не задумываясь, она спрыгнула с гребня. Приземлилась, опираясь на руки и ноги, словно на лапы. Отряхнулась, с голой кожи сбрасывая песчаный налёт. Принюхалась, поводя головой. И побежала в лес, с насыпи, всё больше разгоняясь и разбрасывая гальку ударами босых пяток. Вскоре ноги пружинисто вбивались в пружинящую мягкой травой землю, а над головой, задевая, провисали тяжёлые ветви, увитые тяжёлыми гирляндами цветов.

Она бежала почти до самого основания здания, выложенного из огромных белых блоков.

И лишь услышав голоса людей, остановилась и дальше продвигалась осторожно, жадно прислушиваясь к чужой, но чем-то знакомой речи.

Там, впереди, возле лестницы, стояли и ходили люди. Десятки людей. Тёмнокожих, тонкокостных, гибких необычной, незнакомой грацией, равной хищной. Они спорили и усиленно махали руками, словно это помогало им в препирательстве. Но не это привлекало Алису. Замерев, она вцепилась в гладкий ствол незнакомого дерева и вытянулась всем телом к белой стене впереди.

Её кожу потряхивало нервическими спазмами, а зубы под разомкнутыми губами вытягивались.

Запах. Одуряющий запах шёл от людей.

Волшебства, воспевающего жизнь. Силы, бегущей по жилам. Крови, давящей на сердце. Незапретной крови…

Алиса вздрогнула, сильнее вцепившись в дерево.