Инициатор

Алиса упала, группируясь в мучительном ожидании. Падение, перекат – и она зашипела. Будто живьём начали свежевать! Обожжённая кожа мгновенно занялась болью, сужающей сознание. Рыча, она подскочила к уже едва стонущему бету, безвольным мешком лежащему на траве. Схватила за плечи – пожжённая кожа поползла под пальцами, обнажая кровоточащее мясо. Бет с криком вскинулся – на Алису смотрело белое лицо, сморщенное спёкшейся коркой, с обезумевшими от муки глазами.

Зарычав сквозь стиснутые до ломоты хищно-острые зубы, Алиса рывком вскинула бессознательного товарища вверх и пошла по скрипучей под ногами солёной корке. Она была одета, обута, но и сквозь одежду кожу жгло, выжигая до пергаментного хруста. И идти быстрее не могла – бет лежал на её плечах, отягощая безвольным грузом, и она боялась уронить его.

Давя рык, Алиса выбралась за пределы соленого газона, и опустила бета на асфальт. Даниил не отреагировал, свалившись так безвольно, словно пакет, наполненный студнем. У самой Алисы горело всё тело, хотелось окунуться в холодный снег и замереть в нём, погрузившись в спасительный сон. И даже холодный ветер, внезапными порывами рвущий тишину, не спасал. А тьма вокруг уже ощеривалась стальными иглами, и она ощущала напряжение стиснутых спусковых скоб.

– Инициатор! Именем Отца и Сына и Святого Духа!

Тяжело дыша, Алиса остановилась и повернулась на голос.

Человек, вышедший на порог Храма, был ей незнаком, но спутать стать, твердость и профессиональную выправку подготовленного инквизитора, было бы невозможно. Знала она за ними нечто особенное, что отличало их от других людей. Может быть, уверенность в собственной непогрешимости? Неторопливо, уверенно инквизитор сошёл вниз с крыльца, не сводя с неё глаз, и обвёл рукой территорию:

– Ты в ловушке. Сдавайся и суд учтёт это.

Алиса глухо зарычала. Волосы у корней встали дыбом, став шапкой-гривой, зубы хищно обнажились, а ладони стали узловатыми, с тёмными крепкими пластинками когтей. Трансформация проходила уже помимо участия сознания – боль заставляла меняться почти мгновенно.

– За что?! – глухой вопрос – то ли рык, то ли верещание – вряд ли понял бы кто-то из людей, но инквизитору переводчик не понадобился:

– Тебе вменяется в вину убийство Человека.

– Я не виновна!

Инквизитор опустил ладони, призывая к тишине и спокойствию, и ответил:

– Это ты можешь рассказать суду. Ты знаешь, святая церковь милосердна и умеет выслушивать. Она несёт любовь и понимание, и даже, если ты совершила злодеяние, только у нас ты можешь рассчитывать на милосердие и прощение.

– Я не виновна! – упрямо повторила она, оглядываясь. Даже не видя, она чувствовала в темноте напружиненных охотников, ощущала знакомый чуть сладковатый запах пота людей, не применяющих в пищу мясного, не пьющих алкоголь, не курящих и не позволяющих в своей жизни иных излишеств. И это пугало.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться, – кивнул инквизитор. – Иди со мной, и мы во всём разберёмся.

Блеск справа!

Алиса пружинисто обернулась в сторону неосторожного сверкания. За бушующей обильным цветом сиренью едва угадывался тёмный силуэт человека, держащего её под прицелом. И светился случайно оставленный на иссиня-чёрной рубашке серебряный крестик. Алиса напрягла зрение. Листья сирени метались под ветром, то открывая, то закрывая крестик, метались, метались… Миг! – и стало видно. Крестик без распятья, но с маленькими рубинами по краям.

Храмовники.

Алиса понурила плечи, закрывая глаза и тихонько, едва слышно, взвыла. Опустила взгляд под ноги – бет лежал, уже не подавая признаков жизни. Раны оказались настолько глубоки, что сознание погасло, а тело вошло в режим глубинного сна йаха, когда не остаётся ни дыхания, ни сердцебиения.

Подняла голову – мир вокруг сотрясался холодным порывистым ветром, шумящим по косматым деревьям и ухоженным цветникам, он бурился в открытые летние окна, хлеща занавесками, и прижимал к золотым куполам вспугнутых летучих мышей.

– Подойди, – приказал инквизитор. – Я поставлю печать и ты пойдёшь со мной без конвоя, как положено невинному, готовому доказать свою правоту.

– Только печать?

– Только печать, инициатор, – серьёзно кивнул инквизитор. – Ведь церковь верит своим послушникам…

Алиса сглотнула и, переступив через бета, медленно двинулась к инквизитору. Она развела руки в стороны, отворачивая от себя ладони, словно загораживаясь от зла, способного прилететь из любой точки двора. Шла, и волосы медленно опускались, а лицо приобретало прежний вид.

Она подступила к инквизитору, спокойно дожидающегося её, и покорно стянула с плеча куртку спортивного костюма. Под ней оказалась тёмная борцовка, упруго обтягивающая корпус. Обнажённая кожа болезненно краснела после переката по солёному газону. Но всё-таки тело Алисы реагировало на солевые ожоги более стойко, чем тело бета, мгновенно занявшееся глубинными поражениями.