— Вика, — осторожно сказал за их спинами Саныч, — ну, замерзнешь же. Не реви, Валера-янна, а то валерьянка там. Если вот.
— Ты, Саша, поэт.
Вива повернулась и быстро пошла в спальню, опуская голову и вытирая глаза рукой.
Внизу, на серебре качались две черные головы, смеялись и вдруг брызгали лунной водой, рассыпая бледные прекрасные искры в звездное небо.
«О-о-о», подумала Инга, мучаясь от совершенства того, что произошло, «да как же… о-о-о, как это вдруг».
И послушно стала спускаться, крепко взятая за руку Сережей.
В комнате закрыла дверь, накидывая маленький крючок. Пошла к постели, где он сидел, ждал ее, молча, уже зная, что будет. И зная: оно будет таким же, сегодня — прекрасным и без всяких мучительных мыслей.
24
В санатории «Прибой» Инге нравилось все. Нравилось, что корпуса разные, и возле каждого разбит свой сад с клумбами, что одни корпуса — белые в несколько этажей, а другие — одноэтажные, под яркими черепичными крышами, и балконы их скрыты виноградом и плющом. Нравился длинный и низкий парапет, отгораживающий бульварчик от широкой полосы пляжа. На парапете, согретом августовским солнцем, сидели редкие уже отдыхающие, глядя, как по песку бегают дети.
И нравился дракон, который с каждым днем становился все больше похожим на себя самого. О том, какой он, Горчик рассказывал ночами, когда лежали, уставшие, горячие, прижимаясь боками и глядя в окно номера, что располагался под самой крышей, на последнем, пятом этаже корпуса номер тринадцать. Во время рассказов в окно смотрели звезды, так было чаще, потому что утром валяться в постели некогда — Сережа быстро съедал завтрак, приготовленный Ингой на электроплитке, целовал ее и уходил, перекашиваясь под тяжестью брезентовой сумки с инструментами. А она, перемыв нехитрую посуду — маленькая кастрюля, пара тарелок, вилки и чайные ложечки, расчесывалась, и только после этого надев спортивные шортики и белую майку, усаживалась за свой лаптоп. Переводила очередную статью, или писала свои заметки для сайтов народной медицины, разбирала фотографии трав, сверяясь со справочниками и определителями, пополняла досье на каждое растение. Устав, выходила на маленький балкон, спрятанный густыми ветками старого платана, курила, щурясь на яркое, уже сочное по-осеннему солнце, лезущее в просветы среди зубчатых листьев. Стряхивала пепел в пустую консервную банку. Там же, на балконе, звонила домой, медленно болтая с Вивой о пустяках. Смеялась ее рассказам.
— Детка, не волнуйся, — говорила Вива, — у нас все совершенно прекрасно. Анна влюбилась в Саныча. Он рассказал ей про акулу-молота и рыбу-меч. Увлекся. Она целый день просидела с ним на рыбалке, а после заявила Олеженьке, что зрелые мужчины это так прекрасно. И что поссибли фазер это одно, а восхитительный Саныч — совершенно другое. Что? Как я перенесла? Ну… Я посоветовала Саше сделать ей предложение. И даже нарезала в оранжерее целый букет дивных японских хризантем, у меня как раз новый сорт, всего три куста, на них семь первых цветков. Кто отказался? Саша? Ох, Инга, ты плохо знаешь мужчин. Он конечно, для виду отнекивался, но выпрыскал на себя весь свой пиратский одеколон, и… Ну, что ты смеешься? Да, я видела. В бинокль. Ах, это было удивительно трогательное зрелище. Детка, он волновался. Даже удочку уронил в воду. А после встал. И руку, руку к сердцу. Анночка потом очень быстро как-то ушла, и было видно, даже в бинокль — боялась и оглянуться. Олежка к ночи ее простил. Совсем да. Я слышала.
— Ба, когда вы там все успеваете, мы неделю как уехали! А у вас такие страсти!
— Им надо успеть, они ведь тоже завтра уезжают. Так что девочка все сделала быстро. И влюбилась и, как это вы сейчас говорите, сделала откат. Так да? В прежнее состояние.
Инга смеялась и тыкала окурок в банку. Внизу кричали дети, шаркали тапками ленивые отдыхающие, возвращаясь к обеду.
— Ба, мне пора. Ты смотри, а то вдруг и правда, уведет кто твоего Саныча. Береги. Он хороший.
— Это все шутки, моя золотая. А ты вот Сережу береги. Присматривай, поняла? Вон какие бойкие барышни. Анночка! Поднимись ко мне, милая, я тут нашла для тебя косынку, натуральный шелк. Смотри, если вот так свернуть…
— Пока, ба! — снова смеялась Инга и уносила мобильник в номер.
Солнце плавно уходило вверх, переваливало за крышу, а значит, пора заварить суп с вермишелью и пойти на площадь, туда, где Сережа и дракон.
Инга вылила горячий суп в большую литровую кружку, накрыла пластиковой тарелкой. Сложила в пакет ложку, хлеб, термос с ледяным чаем. Залезла на табуретку и, с удовольствием разглядывая себя в небольшом зеркале, надела купальник, выгибаясь, чтоб увидеть крепкий загар на спине и пояснице. Спрыгнув, сказала шепотом отражению:
— Я счастлива. Господи, как же я счастлива…
И снова надев легкие шортики, вышла, запирая дверь номера.
Шагала по чистому, прохладному коридору, просвеченному солнцем через окно в торце здания, спускалась по лестнице, кивая встречным. И, улыбнувшись вахтерше Татьяне, которая что-то бесконечное вязала за полированным столом в холле, выскочила на аллею, затененную платанами.