Информационные войны и будущее

С особыми правами меньшинств неизбежно связаны проблемы миграции. Льготы для беженцев по национальному принципу ведут к резким переменам на мировых рынках труда. А суровые ограничения, которыми обычно заканчивается период широких льгот, вызывают политическую нестабильность и в странах-донорах, и странах-реципиентах. Яркий пример — иммиграция в США из Сальвадора (и некоторых других стран Центральной Америки). Об этом стоит рассказать чуть подробнее. Американская бюрократическая мысль сделала невероятный пируэт — нелегальные иммигранты получают удостоверения «нелегальных иммигрантов». Это открывает им доступ к страховой медицине, образованию и некоторым другим весьма скромным благам. Но льготы для «официальных нелегалов» вызвали раздражение и у социальных служб США, и у небогатых белых налогоплательщиков. На свет появилась так называемая «калифорнийская инициатива — 187», заталкивающая сальвадорцев в положение совершенно бесправных нелегалов — имеющих, однако, право трудиться на грязных работах безо всяких социальных гарантий. Лицемерие этой инициативы очевидно, она вызвала протесты, пикеты и митинги, и она вряд ли превратится в закон. Но важно другое. Сальвадорцы, работающие в США, посылают домой значительное — по масштабам Сальвадора, разумеется — количество денег. Это существенно поддерживает экономику этой маленькой страны, а может быть, даже обеспечивает ее выживание. Ограничения иммиграции, а тем более высылка нелегалов, немедленно создадут экономическую нестабильность в Сальвадоре, что закономерно вызовет новую волну эмиграции.

Итак, мы видим, что существуют своего рода «косвенные агрессии». Собственно говоря, агрессия в общем смысле — это действия, пусть даже не военные, но заставляющие противника или соседа напрягать силы, идти на чрезвычайные затраты, мобилизовать ресурсы. Противник или сосед вынужден делать это, чтобы сохранить свою национальную, культурную идентичность, защитить права собственных граждан. Парадокс заключается в том, что никто этому, казалось бы, впрямую не угрожает. Угроза исходит от регионов нестабильности, от этих «черных дыр» на политической карте мира, которые поглощают гуманитарную помощь и миротворческие ресурсы и выбрасывают потоки беженцев.

Тем самым страна, принимающая непомерное количество иммигрантов или вынужденная нести неподъемное бремя материальных расходов, подвергается косвенной агрессии — исходящей не от агрессора как такового, а от резонанса внутренних конфликтов в соседней стране (примером является Украина, в которую устремлен поток беженцев с Северного Кавказа). Таким образом, дезинтеграционные процессы внутри той или иной нации могут обойтись мировому сообществу ненамного дешевле, чем непосредственная агрессия.

Собственно, мировое сообщество уже почти готово воспринимать внутренние конфликты как прямую и явную угрозу международному миру. Что же препятствует установлению надежных систем контроля мировой стабильности? (О понятном нежелании лидеров западных демократий ссориться со своими избирателями уже упоминалось).

Во-первых, этому мешают традиционные представления о суверенитете и о праве народов на самоопределение, о чем говорилось ранее.

Во-вторых, поверх государственных границ возникают сложные региональные -а иногда и трансрегиональные — системы этнокультурных и этнорелигиозных связей. Их пока невозможно игнорировать. Это стало особенно ясно в ходе югославской войны. Иметь дело с сербами означает иметь дело с Россией, которая вдруг вспомнила о прошловековой идее славянско-православной солидарности. Идея эта сама по себе достаточно экзотическая, да и братья-славяне далеко не всегда демонстрировали ответные чувства к России — распад Восточного блока выявил это во всей неприглядной очевидности. Но, как бы то ни было, фантом панславизма информационно взят на вооружение Россией, и с этим приходится считаться. Более того, вооруженные акции против боснийских и краинских сербов Россия склонна воспринимать как некий оскорбительный намек, как наплевательское отношение к ослабшему колоссу, и уж только потом — как отвратительное избиение мирного населения.

Таким образом, в-третьих и в-главных, контролю над нестабильными регионами мешают существенные распри между возможными контролерами, неудовлетворенные амбиции вершителей мировых судеб. Не исключено, что драка между миротворцами в один прекрасный миг может заслонить собою тот конфликт, ради которого они пришли в какую-нибудь маленькую, доедаемую межплеменными войнами страну.

Чувство безопасности

Это чувство, весьма деликатная и трудноуловимая материя, в последнее время начинает играть все большую роль как фактор, объясняющий поведение и отдельных этнических групп, и целых наций, и даже больших расово-культурных и цивилизационных объединений. Вообще чувство безопасности — это сильнейший мотив национального поведения. Оно обусловлено не только прямой и явной угрозой, но, в немалой степени, общей ситуацией в регионе и в мире — теми «косвенными агрессиями», о которых говорилось только что.