Информаторы (СИ)

— Я быстро! — пообещал Тарасов и торопливо покинул квартиру. Впрочем, через минутку он вернулся и сообщил Ходакову: — Я на всякий случай Валерке Меньшову звякнул. Он через двадцать минут подъедет!

— Зачем? — поморщился старший лейтенант. — Чего парня дергать? Отдыхал бы себе, он сегодня после дежурства.

— Ничего, полчасика посидит с тобой!

После этого он уже окончательно покинул квартиру и больше не возвращался.

Бокс порядком надоел Парфену, и он лениво поднялся. Как раз в это время раздался звонок в дверь. Звонили как условлено — два коротких и один длинный. Несмотря на это, бывалый опер пружинисто поднялся и чуть ли не театральным жестом извлек табельное оружие. Встав сбоку от двери, он отпер замок и громко пригласил:

— Проходите!

«Рисовщик!» — мысленно фыркнул Гришка.

К большой радости парня, пришла его девушка.

Татьяна принесла домашних пирожков, которым обрадовались оба мужчины. Чайник моментом был водружен на плиту. Ходаков рысью подбежал к креслу, вновь безвозвратно погружаясь в мир спорта.

Гришка с Татьяной удалились на кухню. Некоторое время они просто целовались, затем, оторвавшись друг от друга, молодые люди принялись не спеша обмениваться впечатлениями. Рассказчиком была Татьяна, ибо Парфену со своей стороны и рассказать было, в общем-то, нечего: его пребывание в двухкомнатной квартире на окраине столицы было однообразным. Тоже заточение, только более комфортное. Одна радость — посещение родных или Татьяны. Пирожки, как оказалось, напекла его мама — Таня днем заходила к Гришке домой.

Пока девушка выкладывала принесенное в тарелку, Парфен устроился на подоконнике и, слушая подружку, поглядывал то и дело на улицу. Неожиданно он позабыл обо всем на свете и во все глаза уставился на происходящее во дворе дома.

В арку дома влетела тачка и лихо остановилась у их подъезда. Тройка «ребятишек» в легких осенних плащах до пят выскочили из нее и торопливо заскочили в подъезд. Все это не понравилось Парфену, и, хотя буквально через минуту звонок издал два коротких и один длинный, Гришка очень даже не был уверен, что открывать нужно. Он в открытую сказал об этом Ходакову, и опер выглянул в окно. Уже здорово стемнело, и под лимонно-желтым освещением уличного фонаря проглядывались только контуры машины.

— Кажется, не Валеркина! — пробормотал Ар-тем Михайлович, доставая свой ствол. — В спальню, ребята! — скомандовал опер, рукой подталкивая девушку по направлению к указанной комнате.

Звонок опять огласил квартиру правильным условным сигналом.

— Валера, это ты? — поинтересовался Ходаков, прежде чем открыть.

— Конечно я, а кто же еще? — ответили ему.

Дальше все происходило довольно быстро. Но, удивительное дело, в сознании Григория время опять потеряло свои реальные границы и растянулось до вечности. Он видел, как Ходаков открыл дверь, и в ту же секунду ее резко толкнули на него. Тут же раздался выстрел. Ходаков неестественно дернулся и повалился на пол. Уже падая, старый опер выстрелил. Всего один раз.

Парфенова словно парализовало. Невообразимо долго, как ему представлялось впоследствии, тело Артема Михайловича, «вечного старлея», так и не успевшего стать капитаном, падало на пол. За дверью послышались матюги и шум возни. По всей видимости, Ходаков своим выстрелом уложил одного из нападавших, и спешащим бандитам нужно было быстро убрать ставшее помехой тело товарища с дороги.

Секунду спустя дверь начала открываться, и в этот момент Парфена словно отпустило. Мышцы вновь обрели способность сокращаться. Он бросился к вывалившемуся из руки убитого старшего лейтенанта «ПМ» и, не глядя, выстрелил в сторону двери. Пуля попала в стену и выбила облачко штукатурной пыли.

— Падла! — услышал он злой, придушенный вскрик, и над его головой пуля противника вспахала стену, и за шиворот Гришке отлетело несколько крошек.

Гришка заскочил в спальню и захлопнул за собой дверь. Таня стояла чуть живая от страха. Губы ее подрагивали. Прижав руки к груди, она медленно пятилась от двери.

Парфен автоматически закрыл дверь на защелку и поймал ладошку подруги. Рука была безжизненно вялой. Гришка же, наоборот, как никогда, пожалуй, прежде, был настолько организован и уверен в правильности своих действий.

«Балкон!» — и он увлек за собой девушку.

Дверь трещала под напором, Гришка еще раз выстрелил прямо в середину и закрыл за собой балконную дверь.

— Повисни на руках и прыгай! — приказал девушке он.

— Я не сумею! — запротестовала та.

— Сумеешь! — прямо в лицо закричал Парфен. — Таня, убьют!

Кажется, до нее дошло, и она неуклюже полезла через перила.

— Быстрее! — Гришка в одно мгновение перемахнул со своей стороны и в тот же момент услышал, как под сильным ударом дверь хлопнула, защелка отлетела напрочь.

Подхватив девушку за талию, он оттолкнулся ногами от бетонной плиты. Секунду длилось падение, и затем — удар, боль в лодыжке. Следом на него навалилось тело. Тихий вскрик рядом с ухом и следом же, громко:

— Вон он, падла, скорей во двор!

«Бам!» — темноту наступающей ночи прорезала красно-желтая вспышка выстрела. Пуля пролетела мимо, к счастью, не задев никого.