В буржуазной философии развитие систем искусственного интеллекта имеет две интерпретации: машины либо противопоставляются развитию человека, либо отождествляются с ним. В первом случае создается ситуация (мнимой) опасности для человека со стороны автоматов, во втором - видится лишь одна возможность "приспособления" человека к техническому прогрессу: синтез человека и машины или даже замена его автоматом. В обоих случаях научно-технический прогресс предстает в виде автономной мистической силы, от которой у человека нет действенной защиты. Страх перед "демоном" творческого автомата приводит к абсолютным формам оценки его развития. "По мере создания программ для решения проблем все более общего характера, - пишет Н. Сатерленд, - ЭВМ начнут принимать решения, которые мы вынуждены будем считать самостоятельными... Вполне возможно, что через 50 лет расовые проблемы перестанут быть предметом обсуждения - люди будут слишком заняты спором, представлять ли машине право голоса или нет" [132].
259
В условиях кибернетизации общества, имеющей известные социальные последствия, в капиталистических странах подобные взгляды подготавливают вопросы такого порядка: не ведет чи прогресс науки и техники к тому, что человек становится ненужным; что должно произойти с человеком в условиях, когда автоматы функционируют как люди и начинают их обгонять, превосходить последних; и т.д. Социальная подоплека здесь очевидна: большой контингент неквалифицированных рабочих представляет существенный элемент неопределенности и опасности для эксплуататоров, машины же не бастуют. "Безопасность" достигается тогда, когда, например, двадцать неквалифицированных рабочих заменяются двумя, умеющими обращаться с вычислительной машиной и отождествляющими свои цели с целями технологической структуры.
Сторонники "техно-биологизма", но свидетельству Л. Вернеке [133], считают, что в будущем возникнет необходимость создания "кибернетических организмов", у которых "слабые" органы человека будут заменены техническими устройствами. В результате появится "человеко-машинный гибрид", так называемый киборг [134]. Подобный синтез человека и машины, по их мнению, явится "следующей ступенью эволюции", которая, однако, не будет длительной. Органическая часть киборга станет помехой для неорганической, и последняя от нее избавится. Человек окажется ненужным. Развитие в таком случае канализируется в направлении от Homo sapiens к Mashina sapiens, к "сверхчеловеку" в форме автомата. Следовательно, кибернетический оптимизм оборачивается по отношению к человеку глубоким пессимизмом.
Преувеличивая значимость кибернетического подхода, приверженцы техницистского варианта биологизма игнорируют качественные различия между формами движения материи, злоупотребляют аналогиями между живым организмом, человеком и автоматом. Автоматы, с их точки зрения, постепенно лишат человека его доминирующего положения в обществе, и развитие будет осуществляться как "метачеловеческий" процесс. Идеологическая направленность такого рода прожектов свидетельствует о том, что в них особенно отчетливо проявляются реакционные, враждебные человеку характер и функции соединения результатов частнонаучного познания с буржуазным мировоззрением, неспособность капиталистического общества использовать достижения научно-технического прогресса на благо человечества [135].
Рост могущества техники все больше приводит к гипертрофированному развитию, к превращению человеческого общества в огромную техническую машину, которая элиминирует индивидуальные различия и возможности людей, делает анонимными многие стороны жизненных отношений. На этом фоне некоторые ученые на Западе считают, что развитие вычислительных машин является преждевременным. "Лично я, - пишет, например, Г. Биркгоф, - в области вычислительной техники считаю более
260
неотложной задачей попытаться улучшить условия человеческой жизни, чем пытаться моделировать человеческий мозг" [136].