Infernal

Вырванные страницы утаивали нечто важное. По вводным предложениям, предшествующим разрыву, говорилось об особых условиях отбора девушек, какими качествами должны были они обладать, и кто пользовался особым преимуществом. Страниц не хватает, и ещё предстоит кое в чём разобраться… Но главная тайна раскрыта, и Адель сдержала слово – на сей раз не подвела. Бедная мазохистка действительно любит меня. Бедная мазохистка мне безразлична.

Ясно одно: Лизу заставили умереть, как она ни пыталась спасти свою грешную душу. И я не успел помешать, получив щедрую порцию удушающего оргазма.

Многое возвращалось на свои места – Амстердам, тусовки, ночные прогулки, дни рождения и стриптиз-клубы, турне по Европе – всё подчинялось одной цели, и со мной она проделала талантливый обводной реверанс. Но прожила со мной целый год, значит, любила меня! Лиза на самом деле любила меня. Может быть, даже сильнее, чем я. А я любил её погребальную татуировку, которой суждено было превратиться в предвестники разлуки.

Отвратно…

Я сожалел лишь об одном, что партнёрша в тайных комнатах не перетянула мой ремешок, не дав шанс обрести райское бессмертие.

Отвратно…

Глава десятая БЕСЫ

Тяжело нести этот крест. Невыносимо обладать тайными знаниями и никому их не раскрывать. Есть на свете один человек, готовый выслушать любую ахинею. Естественно, я имел в виду Белкина.

До конца недели я лежал в ступоре, смотря в потолок, надеясь увидеть там счастливую петлю, в которую смогу просунуть свою неразумную голову, но на потолке висела хрустальная люстра, а петля задерживалась и не стремилась прекращать мои муки. Соорудить собственноручно виселицу и идти на эшафот мне представлялось затруднительным. Апатия грызла тело, не давая шанса подняться.

Молчать надоело. Язык требовал долгого хмельного разговора. Пришлось отложить апатию и связаться с Белкиным. На мой телефон давно уже никто не звонил. Наверно, меня уволили, а друзья забыли. Даже Адель не приходила навестить. Исчезли все. Остался я и сакральная книжица. Подобрав книгу с пола, я поднес её к плите, зажёг конфорку и положил сверху рукопись. Жёлтая бумага мгновенно вспыхнула – так я уничтожил последние позабытые знания, мгновенно превратившиеся в пепел, который развеялся по кухне и вылетел в раскрытую форточку. Книжица мешала жить. В ней отражалась долгая история Лизы, и священный текст был тому виной. В нём всё зло и вся смертельная сладость, а для кого он напечатан – неизвестно. Я просто сжёг бесценный раритет, как валентинку от навязчивой поклонницы.

Просто сжёг…

…В «Мюнхенской пивнушке» Белкин выслушивал мои откровения с очумелым видом. Бьюсь об заклад, он подобного отродясь не слышал. По его виду можно было предположить, что Владик поражён до костного мозга от моих потусторонних блужданий.

– Ластов! Ну, ты и попал! – дивился он, давясь крепким тёмным пивом.

– Это ещё не всё, – интриговал я и продолжал плакаться в жилетку.

Чего только не наплёл ему, а он верил каждому слову, да я и не врал. Зачем обманывать, когда каждое слово кажется вымыслом, и самое противное, что это и есть правда. И всё произошло на самом деле, ибо тому есть свидетели и мой рассудок, иногда напоминавший, что я всё ещё не выжил из ума и отвечаю за свои мысли и деяния.

Белкин захлёбывался пивом, выпив литра два, пока я вещал, как римский оратор. Я же не успевал промочить горло, и моя кружка оставалась полной. Пить времени не оставалось, так как я полностью поглощён процессом.

– Вот такие дела, брат, – заканчивал я на полуслове. – Что делать? Я типа изменился, иногда кажется, что изменился до неузнаваемости. Я потерял всё: женщину, тачку, любимое дело. Как там Фридман?

– Перевёл наш проект другим соискателям. Моховской хочет расторгнуть контракт. Фридман попал на деньги, и на деньги попал ты, Ласт. Извини, не хотел тебя расстраивать.

– Пустяки. По сравнению с моей жизнью – пыль в глаза.

– Ты проштрафился на кругленькую сумму, а босс не может тебя найти.

– Передай ему, что я расплачусь, когда разбогатею. Сам на мели.

Белкин виновато развёл плечами:

– Дружище. Я и сам в полном дерьме. Штраф висит на всех. Я бы не хотел лишний раз с ним пересекаться.

Я ещё раз убедился в несостоятельности своих компаньонов.

– Фигня! Созвонюсь с ним, если не покончу с собой от безысходности. Как Секир?

– Так себе. Окончательному восстановлению не подлежит.

– Он тоже в полном дерьме? – предположил я со стопроцентной уверенностью.

Белкин и здесь не удивил:

– Ага. Моховской всех подставил.

На сей раз Белкин слегка загнул. Хитрый лис Моховской просто делал свое дело, а подставили мы сами себя, особенно я. Чёрная полоса до сих пор не собиралась светлеть, и тут Белкин прав. Он иногда казался мудрым человеком, но не замечал своей мудрости, не прислушивался к ней, поэтому часто ходил в дураках. Незадачливые попались компаньоны, а сам я тот ещё кадр. Последний охотник за привидениями.

– Не при чём он здесь! Мы просрали проект! Гастроли пройдут без нас.

– Думаешь?