Infernal

Выключив компьютер, отправился к холодильнику. Пиво закончилось. Позабыв обо всём на свете, я не заехал в супермаркет. Меня осенило: за продуктами всегда следила любимая. Осознание этой мелочи стальным клинком вонзилось в грудь. Как же тяжело ночевать одному! Вместо пива наткнулся на пакет кефира, вскрыл его и приложил к носу – кефир просроченный и вонял брагой. Сморщившись, выбросил его в мусорку. Пить нечего, отчего поставил заварить кипятка. После третьей чашки крепкого чифиря активности не прибавилось, и стало клонить ко сну. Сопротивляться не стоило. День выдался тяжёлым.

Тяжёлым, как моя жизнь.

Засыпая, я прокручивал прошедшие события последних дней: опознание, следователь, Адель, свингеры, улыбка Лизы, снова улыбка Лизы, морг, опознание, Звонарёв, Секир, пьяный Белкин…

Вдруг заскрипело в ушах.

Я прислушался – будто женский стон… Тихий, прерывистый женский стон. Он то убывал, то возобновлялся. Стон отовсюду… Это Лизин стон… Стон блаженства, стон удовольствия.

Не открывая глаз, я прислушивался, а стон раздавался совсем близко: где-то в воздухе, подо мной или надо мной… Стон был повсюду… Я начинал погружаться в него и стонать в унисон, а стон перехватывал меня и заставлял остановиться…

Лизу нельзя обрывать… Стон, а следом – прерывистое дыхание. Потом снова стон…. Где-то поблизости, и очень родной… Я слышал его много раз. Лиза находилась рядом. Лиза не умирала, а жива и наслаждается жизнью.

Стон ясно напоминает об этом.

И мне даже не страшно. Немного жутко и непривычно, но не страшно. Оттого ли, что стон необычный? Так Лиза стонала, когда я ласкал её… Удивительный и неповторимый стон… Отражение её удивительной и неповторимой сущности…

Неповторимым звучанием Лиза словно пыталась что-то сказать, донести до меня новое послание, и я прислушивался, пытаясь расшифровать.

Но вместо смысла я обретал возбуждение. Простыня подо мной промокла, а я мечтал об одном: о своей сладкой девочке. Лиза превратилась в невидимку… Её не поймать, но возможно почувствовать, и я почти это сделал это. Сделал вместе с ней.

Лиза довела меня до оргазма.

Медленно и неминуемо стон затих: так же старательно, так же плавно, и более не возобновлялся.

Я расценил его окончание как сигнал ко сну.

Стон трансформируется в сон.

И я повиновался высшей воле.

Воле любимого призрака…

Глава седьмая РАШИД

Следующий день проходил непривычно гладко. Без штормов и землетрясений. Никто особо не беспокоил, новых катастроф не случалось, а к старым невзгодам я начинал привыкать. Попробовал заняться проектами, вспомнил про Энрике и Мадонну, сделал уйму срочных звонков и объездил десяток точек.

Понял, что совершенно не в рабочей струе. То, чего опасался я сильнее всего, неминуемо свершалось: я медленно впадал в депрессию. И в депрессию не простую – бездеятельную, с отсутствием любых побуждений, с ликвидацией воли. Побуждения пропали ко всему, кроме одного – докопаться до истины и вернуть себе Лизу.

Как на зло, Фридман, словно Зевс-громовержец, метал в нас сокрушительные молнии. Я не увернулся от его точных разрядов. Фридману категорически наплевать, что мне пришлось пережить. Процесс простаивал. Моховской трепал нервы, а мы так и не организовали ни одно выступление. Продюсеры грозились забрать аванс, а я рисковал попасть на бабки. Фридман выставлял ультиматум, а я обещал подгрести огрехи в минимальный срок, но чём я думал, когда давал невыполнимые обещания? Глупец! Я уже ни черта не соображал и мечтал лишь о том, чтоб сегодня ночью ко мне вновь вернулся голос любимой…

Утешало одно: следователь подзабыл обо мне, не приглашал пропустить чашечку кофе и не задавал идиотских вопросов. Ему есть, чем заняться – обрабатывает Адель и дядю Игната. Занятное занятие, но проходит оно без меня, что утешает и даже капельку радует. Если б я ещё умел радоваться?! Я даже разучился улыбаться, а ходил хмурый, как Бирюк, и ёрзал вверх-вниз напущенными бровями.

Белкин был мне подстать, находясь на грани очередного запоя. Непонятно, что его удерживало от второго захода: страх за бабло или подпорченная печень, а может быть, и то, и другое, но мне уже наплевать, как он распорядится временем и здоровьем. Проект прогорал коту под хвост, а меня это совершенно не волновало, как и Белкина, и как Секира. Вдвойне наплевать на травматика. Тот зализывал раны в лечебнице, тискал за сиськи медсестер и давал потискать себя, соображая, как втихаря рассчитаться с боссом и свалить подальше из города. Раньше он так и поступал при надвигающемся кораблекрушении, как подлая крыса, первым сбегая с корабля.

Расхлёбывать все доводилось мне.

У Секира уважительная причина, а я сейчас в трауре. Просить отпуск за свой счёт – бесполезно. Трудиться в поте лица – невозможно, а позабыть обо всём – невозможно вдвойне.