Инфер-9

Первых местных гоблинов я встретил в почти вечернее время и это произошло рядом с широкой петляющей тропой. Трое пахнущих старым потом и застарелым говном упырков устроили засаду за полусухим густым кустарником, обустроив подобие временной берлоги среди толстых корней. Уловив принесенную ветром вонь немытых тел, я подправил свой курс, чуть сбавил шаг и через несколько минут позади них. Давать знать о себе я не торопился, потратив еще какое-то время на вслушивание и рассматривание.

Загоревшие до черноты, бородатые, косматые, в рваной одежде, а из личных вещей только тесаки и похожий на кусок пыльного говна двуствольный обрез в лапе самого крупного бабуина. Почесывая жопы, они по очереди прихлебывали какое-то пойло из тыквенной фляги и приглушенными голосами рассуждали о важных для них вещах. Скоро стало ясно, что в первую очередь их интересует содержимое телеги диких джунглевых сборщиков из ближайшего поселения, которые вот-вот должны были вернуться по этой самой тропе. Бабуины не рассчитывали на многое — надеялись на коренья и фрукты, ну может еще и на пару кусков мяса. Еще они задумывались о возвращении в пандийю к Чунксу, где жить было слаще и кровавей, но при этом приводили разумные доводы в пользу того факта, что он скорее срежет с их жоп кожу и закопает их по пояс в ближайшем муравейнике — за совершенный ими глупый проступок. Сделав еще по глотку, косматые аборигены помолчали немного, а затем принялись признаваться друг другу в своем желании лобызать задницу Чункса до конца их жизней, если только он простит их и не станет закапывать в муравейник. После очередной паузы в содержательной мудрой беседе перечисляющей всех остальных мемброс пандийи Чункса и их гребаных недостатков, запьяневшие разбойники переключились на тоскливые мысли о расположенном совсем рядом крупном свободном городке. Они там никогда не были, но знали, что жить там сладко и сытно. А еще там можно познакомиться с красивыми сисястыми чиками, наплодить сонных от жары гоблинят и остаток жизни провести в крохотном патио, покачиваясь в гамаке и потягивая пиво, пока жена и потомство горбатятся на полях, чтобы прокормить хозяина семьи. Вот это жизнь… жаль, что им в Дирихибли ходу нет из-за меток лапы Чункса…

Я даже заслушался чуток, но их разговор резко оборвался, а сами бабуины вдруг напрягли жопы, схватились за тесаки и приникли к корням. Прислушавшись, я уловил поскрипывающий звук приближающихся колес и голоса. Отлипнув от ствола тонкого дерева, принявшего на время чужой беседы часть моего тела и ноши, я сделал несколько бесшумных шагов вперед и без замаха нанес первый удар. Шуметь причины не было, поэтому абориген с обрезом умер молча и незаслуженно быстро. Второй крутнулся на бок, изумленно выпучил глаза и видно так удивился, что потерял упавшую в покрасневшие от крови корни. Третьего шустрого я достал на излете концом лезвия, располосовав ему левый бок со стороны спины. Сдавленно замычав, он упал, забился от боли, пытаясь что-то сказать и сверля меня умоляющим взглядом. Добив дебила, я опустился рядом с ним на корточки и занялся осмотром его немногочисленных карманов и тощей рваной сумки. В это время там за кустами мелькнули силуэты проходящих мимо сборщиков, разговаривающих так быстро и нервно, что сразу чувствовался обуревающий их страх. В их сбивчивых речах и нарочитом нервном хохотке я снова услышал слова о Чунксе и его железножопом медведе — если я правильно разобрал их состоящую из дикой смеси общего языка и местного наречия. Небольшая группа прошла мимо и двинулась вниз по тропе. Глянув на компас, я убедился, что наши с тропой направления не совпадают. Но речь шла о крупном поселении — а там может найтись и подходящий транспорт. Приняв решение, я обыскал остальные трупы, собрав все хоть сколько-то стоящее. Заодно отыскал и те самые метки, из-за которых бандитам не было ходу в поселение. Все они были заклеймены — левая сторона груди каждого была обезображена здоровенным отпечатком звериной лапы и надписью ниже: Мальдито Осо.

Ну мальдито так мальдито.

Меткие я срезал. Убрав окровавленные лоскуты в одну из их же сумок, я покосился на поблескивающие любопытные глаза и нервные носы уже сбежавшихся на запах крови обитателей джунглей и вышел на тропу, давая голодным заняться утилизацией биомусора. Неспешно шагая по тропе так, чтобы не отставать, но и не сближаться с так и не узнавшими о опасности сборщиками, я ощущал удивительный подъем. Даже некоторую радость. И с чего вдруг такой внезапный душевный подъем? От известия о поселении, где возможно найду какой-нибудь транспорт? Или от того, что я наконец-то убил очередного двуногого? Надо попробовать грохнуть какую-нибудь мартышку или кенгуру.

Стоп… почему я подумал про кенгуру?

Эта мысль неожиданно сильно захватила меня и следующий час я шагал по тенистой тропе в высоком кустарнике и думая только о сраных кенгуру.

Глава 5

— Мать твою! — именно так я поприветствовал только что увиденное мной поселение.