Инфекция

— Теперь делай надрез вот здесь, — опираясь на здоровую руку, Антон показал место на животе, чуть выше и в сторону от лобка. Казалось, он даже не обратил внимание, что его рана снова кровоточила. Сейчас все его внимание занимал мальчишка. — Очень прошу тебя, не бойся. Просто режь.

Максим набрал в грудь побольше воздуха и на выдохе опустил скальпель и сделал надрез в соответствии с указаниями Антона. Человеческая плоть неожиданно легко подалась под острым как бритва ножом хирурга. Края по линии надреза разошлись в стороны, обнажая зияющую щель. Максим слегка покачнулся, но скальпель из рук не выпустил. Весь мир для него сузился до этого единственного разреза. Он еще никогда не резал живого человека, и это новое, доселе неизведанное, ощущение вопреки ожиданиям, придало ему сил. Он видел только собственную руку, сжимавшую нож и вторую, пытавшуюся чуть раздвинуть края раны.

— Хорошо начал, — подбодрил его Антон, — все правильно, молодец. А теперь помоги мне увидеть его аппендикс. Это отросток кишечника, который сильно воспалился и увеличился в размерах.

— А поточнее нельзя узнать, как он выглядит? — Максим был готов взорваться. Чрезмерная ответственность за жизнь мальчика, которую он ощущал каждой порой пот, который заливал ему глаза, несмотря на прямо-таки героические усилия Ольги, вынужденной взять на себя обязанности ассистентки и беспрестанно протиравшей ему лоб платком — все это портило ему нервы. Но самое страшное: половинчатое состояние шока медленно перерастало в полноценные ощущения. Руки опускались сами собой, и лишь мысль о жизни Фила останавливала его от того, чтобы все бросить и просто уйти. Поэтому он постарался выбросить из головы все до единой мысли (в первую очередь избавившись от крысы-паники, которая уже вовсю бегала в его сознании, но пока не кусала) и вновь склонился над мальчиком. Вновь облив для дезинфекции руки водкой (и, что уж греха таить, пару раз глотнув для храбрости), Максим раздвинул края надреза. Он испытывал отвращение и ненавидел себя за это.

— Смотри слева. Слева от тебя! — Антон говорил с надрывом в голосе, выдававшим его волнение. — Ты должен его увидеть.

— Ребята. Максим, — ни тот, ни другой не придали этому голосу значения; они оба были мыслями в процессе.

— Макс! — Ольга взглянула на него, но он снова не обратил внимания.

— Попался! Ублюдок попался! Вот же он, — в пылу операции он не заметил, что уже и Антон отвлекся, перестал подсказывать и отвернулся. — Ну, теперь ты не уйдешь…

— Максим! — Ольга не сорвалась на крик, но Макс внезапно дернулся, словно получил пощечину. Он поднял глаза и недоуменно посмотрел сначала на Антона, а потом на девушку, не понимая, почему они его останавливают.

— Не надо, дружище, — Антон, превозмогая собственную боль, отполз в сторону и снова оперся спиной о ствол дерева, но перед этим ободряюще похлопал Макса по плечу.

— Я не понимаю…

— Он мертв, — голос Антона не выражал никаких эмоций, он просто сказал, констатировав факт. — Уже три минуты.

Максим огляделся вокруг, еще до конца не осознав, что же произошло. Затем перевел взгляд на свои руки — они были в крови и все еще сжимали скальпель. Резким движением он воткнул его в землю и уперся руками в колени, все еще сидя на земле. Ему хотелось либо разрыдаться, либо испустить вопль, подняв голову к небу, которое продолжало безучастно наблюдать за всем, что творилось внизу. Наконец, он предпочел второй вариант, и крик, полный боли и отчаяния, крик до хрипоты рванулся ввысь. Однако он уже не мог ничего изменить, и все осталось по-прежнему. Максим прекратил кричать, лишь почувствовав, что его голосовые связки сейчас разорвутся. Открутив пробку со второй бутылки водки (для дезинфекции прихватили две, а успели использовать лишь одну и то не целиком), он поднес горлышко к губам и сделал несколько глотков, словно не замечая, как спирт обжигает горло.

Он поднялся на ноги, сжимая бутылку в руке. После второго затяжного глотка его уже слегка покачивало. Ольга сделала попытку пойти за ним и уже открыла рот, чтоб его окликнуть, но Антон мягко остановил ее и просто покачал головой — Максиму необходимо было побыть одному. Сейчас главное было, чтобы он не начал винить себя в смерти мальчика. Остальным оставалось только ждать.

— Антон, ты не чувствуешь ничего в воздухе? — Егор внезапно принюхался, насторожившись. — По-моему горелым воняет.

— Да. Ветер сменился. Раньше он дул от нас к городу и относил дым с пожарища в другую сторону. Теперь же дует прямо на нас. Я не хотел говорить про пожар. Сначала это было не важно — если бы ветер не сменился, мы бы огонь даже не увидели. А потом стало просто не до того.

— Что будем делать теперь? — Ольга решительно вклинилась в разговор, за ее спиной с испуганным видом стояла Катя, прижимая к себе Дашу. — Надо ведь уходить…

— Знаю. Но у нас есть в запасе довольно много времени. Дадим Максиму побыть одному… У него на руках умер совсем еще ребенок. Не каждый врач спокойно сможет через это пройти, а обычный человек тем более. Будем ждать… Твое мнение, Егор?