index

— Москва про нас и не слышала. Областное радио. Сказали, в тайгу ходить не рекомендуется, потому что были уже случаи… И правда, были. До Тохара километров пятьдесят, да иногда заходят на конях, озорничают. Они же независимыми хотят быть — по вашей нынешней городской моде, вот молодежь и шумит… Милиционера у нас нет, так прислали солдат. С автоматами. Тохар всегда был тихий, не знаю, что на них и нашло… Меньше надо беспокоить тайгу, вот и будет тихо…

Данил слегка смутился под ее спокойным таким, благостным, изначальным взглядом. Он плохо верил во все россказни о колдовских тайнах, укрытых в глуши, но вырос как-никак в деревне, точно так же затерявшейся в тайге, разве что Судорчага была гораздо больше да поближе к городам… Всякого успел наслушаться.

— И как солдаты? — спросил он.

— Как все солдаты, — пожала плечами старуха. — Бражку вынюхивают потихоньку, девок у нас почти что и нет, с этой стороны никакого озорства… Лейтенант, как ему и положено, держит себя строго, не пьет. Говорит, там, дальше в тайгу, еще солдаты, гак что беспокойства, обещал, не будет никакого. Вот только веет из тайги… в небе не хмарно, да на душе морокотно, никакого настроенья нет…

Лара, определенно изнывавшая от желания вклиниться в степенную беседу, наконец прорвалась:

— А вы, бабушка, не колдунья? Взгляд у вас… загадочный.

— Внимания не обращайте, — сказал Данил. — Она у нас маленькая еще, мультиков насмотрелась…

— Колдуний, милая, давным-давно всех вывели, — лазала старуха.

— Кто вывел?

— Жизнь… Когда приходит такая жизнь, что колдуны ей не нужны, все само по себе тает, не успеешь и заметить, клянешься — и нет ничего, а еще вчера было столько…

— Жаль, — сказала Лара. — Я-то думала, попаду в деревню, покажут мне домового под печкой и волков-оборотней… В Германии об этом столько писали, есть даже академия колдовства с сибирской кафедрой. Что вы смеетесь? Журналы выходят, симпозиумы собирают… Должно же в самых глухих уголках что-то такое оставаться?

— Ох, да притихни ты, — сказал Данил. — Ты сама для здешних мест — неплохая экзотика… Бабушка, переночевать не пустите? Время к вечеру…

Они уже въехали в деревню. Справа над ней нависала гора с обширными серыми каменными проплешинами. Слева подступала тайга. Домов двадцать, не больше. У одного Данил увидел темно-зеленый «Уазик» с эмблемой ФКГЗ на дверцах. Тут же стояли два солдата в пятнистых комбинезонах и лениво покуривали. Машину они проводили довольно безразличными взглядами.

— Вон тот дом, — сказала старуха. — Деревня не староверская, так что курите в избе свободно, только если вздумаете разводить любезности, — она быстрым взглядом словно бы соединила Данила с Ларой, — скажите сразу, постелю в сараюшке.

— Стелите, — с невиннейшим выражением лица кивнула Лара.

Дядя Миша хрюкнул. Данил хотел что-то сказать, но, не в силах отвязаться от стойкого убеждения, что старуха видит его насквозь, промолчал. Вылез, остановив машину у изгороди, вытащил рюкзак и вслед за старухой вошел в избу. Из угла вышел худой серый кот, потянулся и заорал, прося жрать.

— Сюда поставь, — сказала старуха. — Я сейчас печку раздую, сготовим ужин… Охотники?

Данил молчал. Полное впечатление: что бы он ни соврал, здесь это не пройдет. Говоря по-книжному — аура, а если проще — другой мир. Никакое не колдовство, просто другой мир, кое в чем не изменившийся со времен Чингисхана.

— А у вас, бабушка, в самом деле под печкой никого такого не водится? — спросил он, развязывая рюкзак и выставляя на стол консервные банки.

Во дворе о чем-то тихо говорили дядя Миша с Валентином.

— Кто их знает, сегодня был, завтра ушел, — старуха ловко пихала поленья в печь. — Девчонку-то зачем тяните? Да ты на меня так не смотри, я ж говорила, колдунов давно повывели… Просто вы в городе знать разучились, вот и все премудрости… Может, оставишь ее у меня? Над теми местами, куда у тебя нос повернут, которую сотню лет, как говаривали старики, очень уж недобрые ветры. Плохие места, господин проезжающий. И беспокоить их не стоило бы.

— Бабушка, ты ведь давно живешь, — сказал Данил тихо. — Может, приходилось слышать, что есть такие места, куда идешь не по своей воле…

— Совсем не по своей? Он пожал плечами.

— Я тебя не пугаю, — сказала старуха. Подсунула под клетку поленьев бересту и ворох щепок, чиркнула спичкой. — Хотела бы напугать, уж придумала бы что пострашнее, вы, городские, разинув рот все подряд глотаете… Только еще деды рассказывали, что в той долине в особые ночи скачет орда, и все, как один, безголовые. Уздечки не звенят, копыта не чапают, носятся взад-вперед без всякого звука, а головы ни у одного нет. Вреда от них еще никому не было, просто показывает тайга… Бывает такое над золотом. Само оно спит спокойно, ни снов, ни кошмаров, а над ним мельтешит — когда пестрая кошка, когда беленький барашек, а когда и те, кого сторожить положили. Кошмары у людей бывают. Потом… В особенности когда золото — заклятое. Ты его, может, и возьмешь, может, оно тебе и не навредит ничуть, но унести бывает трудновато.

— Я уж думал, скажете, что душу погублю…