Индекс страха

— Я знаю Алекса. Он вернется, не беспокойтесь.

И все трое разошлись в разные стороны. «Как заговорщики», — подумал Хьюго.

Глава 14

Выживают только параноики.

Эндрю С. Гроув, президент и исполнительный директор корпорации «Интел»

Хоффману удалось взять такси до улицы Лозанны, которая находилась в одном квартале от отеля «Диодати». Водитель запомнил эту поездку по трем причинам. Во-первых, он ехал по авеню де Франс, а Хоффману требовалось в противоположном направлении — он попросил, чтобы его доставили по адресу в пригороде Вернье, рядом с местным парком, — для чего пришлось совершить запрещенный разворот через несколько полос. Во-вторых, клиент выглядел нервным и озабоченным. Когда им навстречу попалась полицейская машина, он опустился пониже и прикрыл лицо. Водитель наблюдал за ним в зеркало. Пассажир сжимал в руках ноутбук. Однажды зазвонил его телефон, но он не стал отвечать на звонок, а потом и вовсе его выключил.

Сильный ветер развевал флаги над административными зданиями; температура воздуха опустилась существенно ниже той, что обещают туристические путеводители для этого времени года. Казалось, вот-вот пойдет снег. Прохожие исчезли с тротуаров, пересев в автомобили, и движение сразу стало более напряженным. Вот почему они добрались до центра Вернье только после четырех. Неожиданно Хоффман наклонился вперед и сказал:

— Выпустите меня здесь.

Он протянул водителю стофранковую банкноту и пошел прочь, не дожидаясь сдачи — третья причина, по которой таксист его запомнил.

Вернье расположен в гористой местности на правом берегу Роны. Поколение назад это была самостоятельная деревня, но потом город перебрался на другой берег и сделал ее своей частью. Теперь кварталы современных зданий находились так близко от аэропорта, что жители могли прочитать названия компаний на бортах снижающихся самолетов. И все же в центре оставались места, которые сохранили характер традиционной швейцарской деревни, с низкими крышами и зелеными деревянными ставнями, какими их помнил Хоффман последние девять лет. В его памяти они ассоциировались с меланхоличными осенними днями, когда зажигаются уличные фонари, а дети возвращаются домой из школы. Он свернул за угол и нашел круглую деревянную скамейку, где сидел, когда слишком рано приходил на встречи. Она опоясывала зловещее старое дерево, покрытое буйной листвой. Александр увидел скамейку, но не смог к ней подойти, оставшись на противоположной стороне площади.

Здесь почти ничего не изменилось: прачечная, магазин, продающий велосипеды, грязноватое маленькое кафе, где собирались старики, похожий на часовню дом народного творчества. Чуть в стороне стояло здание, в котором его лечили. Когда-то здесь находился магазин, где продавали овощи или цветы — короче, что-то полезное; владельцы, вероятно, жили на втором этаже. Теперь большое стекло внизу стало матовым, похожим на операционную дантиста. Единственное отличие — камера наблюдения над входом, она появилась недавно.

Хоффман дрожащей рукой нажал на кнопку звонка. Хватит ли у него сил пройти через все это снова? В первый раз он не знал, чего ожидать; теперь же его не защищала броня невежества.

— Добрый день, — раздался молодой мужской голос.

Хоффман назвал свое имя.

— Я лечился у доктора Полидори. Моя секретарша должна была записать меня на завтра.

— К сожалению, в пятницу днем доктор Полидори осматривает пациентов в больнице.

— Завтра будет слишком поздно. Мне необходимо повидать ее сейчас.

— Вы не можете попасть к ней на прием без предварительной записи.

— Назовите ей мое имя и скажите, что это срочно.

— Повторите ваше имя.

— Хоффман.

— Пожалуйста, подождите.

Домофон замолчал. Александр посмотрел на камеру и инстинктивно поднял руку, чтобы прикрыть лицо. Она больше не была липкой от крови: когда он проводил по шву пальцами, на кончиках появлялись ржавые мелкие частички.

— Пожалуйста, заходите.

Послышалось тихое гудение, и дверь открылась. Хоффман вошел. Внутри все выглядело удобнее, чем прежде, — диван и два мягких кресла, ковер спокойных пастельных тонов, искусственные растения. За головой секретаря стену украшала большая фотография заросшей лесной прогалины — сквозь листву пробивались лучи солнечного света. Рядом висел сертификат: доктор Жанна Полидори, магистр психиатрии и психотерапии Женевского университета. Еще одна камера наблюдала за комнатой. Молодой человек оценивающе посмотрел на Хоффмана.

— Поднимайтесь наверх. Дверь прямо по коридору.

— Да, — ответил тот. — Я помню.

Знакомый скрип ступенек вызвал поток старых воспоминаний. Иногда Александр с огромным трудом заставлял себя подняться наверх; в худшие дни возникало ощущение, что нужно забраться на Эверест без кислородной маски. Слово «депрессия» здесь не слишком годилось; больше подошло бы погребение — заточение в камеру с толстыми бетонными стенами, куда не проникает ни звук, ни свет. Теперь он был уверен, что второй раз не выдержит таких испытаний. Лучше покончить с собой.