Индейцы и школьники

Он оглянулся. За столом все сидели чуть притихшие, смотрели на него. Потому что так уж вкусно он рассказывал о своей каждодневной работе, так чувствовался в его словах смолянистый запах свежего дерева, листового железа, маслянистых гвоздей, мороза, жары, дождя и ветра, что невозможно было не заслушаться.

– Ну, что затихли? Алёшка, муха залетит.

Маленький Алёшка моргнул, спохватился, закрыл рот и застеснялся.

– Ну, ничего-ничего. О таком хорошо послушать. Я тебе, Алёшка, скоро топор подарю.

– Плавда?

– Конечно. Маленький.

– Ослый?

– Конечно, взрослый. Настоящий топор.

– Ты не поял. Ослый-плеослый?

– А-а-а, конечно острый. Тупым нельзя.

– Фяфя, – подал голос Жорка. – Фяфя… у-у-у… Ву, фёрф! Дядя, а сфо фа екхафев?

– Оу? Эк тебя, брат, угораздило-то расшибиться. И не поймёшь, что говоришь. Экзамен? Ты про экзамен хочешь услышать? А сам его пройти не хочешь?

Жорка на всякий случай отрицательно замотал головой.

– Ну ладно, потом пройдёшь. Если захочешь научиться плотницкому делу. Ну, слушай… А, Витя, ну что же ты там стоишь, в дверях? Ну извини меня. Извини, Вить. Ладно? Я тут старинные дела рассказываю, садись, послушай. Извини. Ну? Мир? Мир, да? Да, мир.

Толя захватил клешнёй руку проходившего к своему стулу племянника, заглянул в глаза, подмигнул.

– Ну вот, барышни, закончу я рассказ свой. Знаете, ведь раньше пилы не для каждой работы, как сейчас, использовались. Да и не у всех плотников они были – большие пилы-то. Таскать их с собой, да точить, да козлы ещё делать… Да ещё и полы в домах-то деревянных делали не из досок, а из полубрёвен. Ну, если бревно отесать с одной стороны, в пласть, то получается полбревна. И эти полубрёвна и шли в дело – для потолка и для пола. Причём для потолка их подрубали так, что дуга шла вдоль бревна. Специально так делали старые мастера. Дело дорогое, полбревна в щепу уходило, но главное.

– А зачем, Толь? Ведь потолок кривой, дугой-то если.

– А-а-а, Варя, в том-то и хитрость особая. Раньше-то на потолок укладывали не мусор всякий, а землю – как шубу делали, чтобы внутрь мороз не шёл. А земля, хоть и сухая, она ж тяжеленная. Вот брёвна дугой и подтёсывали, чтобы этот свод не прогибался, а держал вес земляной шубы.

– Пап, папа, а внутрь дома земля не сыпалась?

– Сыпалась помаленьку, но это уж как брёвна к брёвнам пригнать. Если хорошо пригнать, то щелей не будет. Как руки стоят у плотника, такая и работа. Но ты погоди, послушай. Немножко осталось. Ну вот, так тут-то самое главное и начиналось. Если в артели были подмастерья, то им-то экзамен плотницкий и устраивался. Сначала давали им задание зарубы показать, брёвна срастить – в «ласточкин хвост» зарубить, ну, по-нашему «в замок» – чтобы брёвна вместе лежали и не разваливалась стена. А потом, потом уж самое им было хитрое задание – как они чисто тешут, отёсывают, значит, да как они за своим топором смотрят, как инструмент свой точат. Давали, значит, им задачу сделать пласть полубревна. И время. И должен был подмастерье быстро зарубить полбревна, а потом – без рубанка без всякого – выгладить пласть одним топором. А старые плотники смотрели – его ухватку да чему научился, как топор держит, не портит ли материал, словом, важный это был момент, но не главный.

– А что было главным, Толь? – Александра сидела рядом с мужем, прижалась к тёплому плечу и всем телом ощущала, как во время рассказа под рубашкой мужа перекатывались сухие, быстрые волны мышц.

– А главным, Санечка, была проверка следующая, – Толя засмеялся одними глазами, но постарался сдержаться. – Когда подмастерье заканчивал, тогда снимал он штаны. И исподнее тоже снимал.

– Зачем?!

Мальчишки округлили глаза.

– Слушай. Брали его тогда плотники за руки, за ноги да и везли голым задом против шерсти, ну, против волокон дерева. И если плохо зарубил пласть подмастерье, то весь зад был у него в занозах. То ему была главная наука. Иначе весь зад в деревянной шерсти. Не только в своей.

– Ой! Что? Ах-ха-ха-ха! Голым? Ой! – смех грянул за столом и восклицания посыпались как горох.

– Да, ребятки, – Толя торжественно оглядел всех. – Старые люди знали свою науку. Потому что иначе, как своим задом, не поймёшь, как правильно трудиться. Самая правильная это проверка была, так я считаю. И мой дед так считал.

– Толь, а тебя?

– Что – меня? – попался Толя.

– А тебя – тебя везли по бревну?

– Ну… Везли.

– И как? Много заноз… – Варя уже повизгивала от смеха. – Много заноз собрал?

– Нет. Я старался.

– Сань, а, Сань! А ты, того, ну… проверяла? Нет там у него заноз лишних? В шерсти его?

– Да вроде нет…

Грянул всеобщий хохот. Мальчишки уткнулись лбами в стол и судорожно кашляли, Тоня резко вскочила из-за стола, придерживая подол, – полетела в уборную.

– Хорошо смотрела?!

– Уймись, Варька, – стонала Александра, держась за живот. – Я уже не могу больше.

Старшие вытирали слёзы, брызгавшие из глаз, Алёшка, который не очень понял рассказ, но, уловив главное слово «зад» и ощутив общее веселье, старался и повизгивал громче всех.

– Ой, Толя… Ой, Толя… Ой, Толя… – постанывала Варька. – Удружил. Говорил-говорил да и выдал.