Индейцы и школьники

Толя, загоревшись необходимостью и возможностью помочь, сделать мужскую работу, шёл по шуршащим улицам, засыпанным по-фински – мелкой гранитной щебёнкой, – и прикидывал, как быстрее всё организовать. Он зашёл к Мирону Степановичу, степенному и самому уважаемому плотнику своей бригады, потом к Зиновию – ещё одному старому плотнику, известному рукодельнику. К шести часам вечера воскресенья в сентябре 1947 года в городе Зареченске Ленинградской области Советского Союза шесть взрослых мужиков забросили семейные дела и включились в общее дело помощи своему бригадиру.

А всё из-за слёз прекрасной шестиклассницы Елизаветы Андреевны Симоновой.

И так бывает.

…Выплакавшаяся за ночь Зинаида проснулась рано-рано, вышла на кухню. Толя стоял возле окна и курил в открытую форточку. Александра разрывала старую простыню и готовила куски белой материи. Зина подошла посмотреть, что творится, может, чем помочь. Похоже, что брат с женой не спали. Густой рыбный запах защекотал горло. На столе стояли два больших ведра, доверху наполненные только что засоленной ладожской сёмгой. Зина, онемев, смотрела, как Саша аккуратно завязывает верх вёдер, потом закрывает их мешковиной. Зина шагнула назад, упёрлась спиной в стену и соскользнула вниз, сев прямо на пол. Её горло схватила судорога.

– Вот так-то, сестрёнка, – Толя улыбался. – Не бойсь. Прорвёмся.

К вечеру Зинаида удачно добралась до Ленинграда, а как уж она решала все вопросы со строгой директрисой, как были оформлены все документы на Витьку и Жорку – о том толком ничего не известно до сих пор. Но всё обошлось благополучно и через несколько недель забылось.

Уместно добавить, что директриса, принимая гостей за новогодним столом, на котором оранжево ослепляли глаза бутерброды с красной рыбой, скромно не опровергала комплименты о своих высоких связях. А уж в этом никто из её хорошо воспитанных, интеллигентных и высококультурных гостей и не думал сомневаться.

Всё было чудесно.

5

На следующий день после «чудесного спасения Алёшки на водах» к Филипповым нагрянули давно ожидавшиеся гости – далёкая родня Александры. То ли с датами в телеграммах было напутано, то ли гости меньше задержались в Ленинграде, но приехали они не в воскресенье, а днём субботы. Охи, ахи, поцелуи, шум. В маленькой квартирке стало сразу тесно. В дальнюю комнату, куда перебазировались все «адмиралы», заглянула сначала тётка Варя, румяная и громкая двоюродная сестра Александры.

– А-а-а, вот вы где, моряки! – её голосу было явно тесно в комнатке. – Ну, я не буду вас тревожить, только вещи занесу.

Аккуратно ступая большими ногами в мягких домашних шерстяных носках, она вернулась в соседнюю проходную комнату, где бумкнула дорожным чемоданом. Мальчишки же внимательно разглядывали новое чудо – за тёткой вертелась рыжеволосая девица лет шестнадцати, лукаво стрелявшая глазами. Все «филипповские бандиты» – от Яктыка до Алёшки – насупились и сделались чрезмерно безразличными.

– Знакомьтесь, мальчики! Это – Тамара, моя старшенькая, – опять бабахнула выпившая рюмочку тётя Варя. – Мы с вами соседями эту ночку будем.

«Здесь? Зачем?! Ого. Рыжая. Смеётся, зараза!» – «адмиралы» только молча кивнули.

– Здравствуйте, мальчики! – засмеялась Тамарка. – Вы всегда так – как дураки – по росту спите?

– Тамарка!

– Ой-ой-ой! Ну прям уже и сказать нельзя! – Тамара развернулась к матери, копавшейся в чемоданах и узлах. Её красное в белый горошек платье смотрелось настолько неуместно, что Жорка аж расстроился. Лёшка подсмотрел выражение лица брата и надулся ещё больше. Яктык же тайком разглядывал рыжеволосую девочку и, незаметно для самого себя, засмущался и покраснел.

Николенька, подлиза и любимчик всех тётушек, демонстративно рванулся помогать тёте Варе с узлами, справедливо полагая, что награда найдёт героя. И не ошибся. Спустя пять минут он уже распределял пять конфет на троих.

– Аф фы, Фыдёнысь! – стал ссориться Жорка, держась за раздувшуюся синюю губу и щёку. – Фы фиво эфо заффал ффё фефе? Фавай! А Алёффе?!

Николенька, не ожидавший Жоркиного наскока, в поисках справедливости оглянулся на Яктыка. Витька лежал на полу, на большом тюфяке, где он и Жорка должны были спать ночью, пока не уедут гостьи. Лежал Яктык и делал вид, что читает книгу.

– Фифя! – Жорка подождал ещё. – Фитя!.. Ой! Яффык!

– Чего тебе?

– А фево ой зафав кофефу Фёшке?

– Отдай. Конфету. Брату. Поровну, – Яктык зыркнул на Кольку.

– Ему ещё дадут. Маленьким всегда дают. Он – маленький, своё получит, – Николенька начал издалека, но не успел. – Ай! Ты что?!

Потрёпанный томик свистнул у него над головой и врезался в стену. Яктык уже поднимался.

– Витя, ты это… Витя! Я маме… – забормотал Николенька. – Я…

Яктык уже был в опасной близости.

– Маме скажешь, Коленька?!

Коля струсил. Жорка уселся на тюфяк и наблюдал. Сидевший на диване Алёшка восторженно молчал. Уже второй раз! Второй раз сам Яктык вмешался в его судьбу за последний день!

Яктык навис над прижавшимся к косяку Колькой. Коля даже вспотел. Его веснушчатое лицо покраснело. Он молча положил на ладонь брата две конфеты.