Иная судьба

— Пф, — сказала Гера, которая расставляла по столу еду, подвинув лук и шлем в сторону. — Твой распорядитель орёт на всю Коркиру. Твоя коза очень громко бодает твоего распорядителя. Мой тебе совет — хочешь скрыться, избавься от этих двоих.

Прислушался — ну да, всё как обычно, Эвклей и Амалфея на два голоса выясняют — кто из них «м-м-м-мерзавец», а кто «отродье Ехидны». Пожал плечами, ополаскивая руки в тазу.

— Этак придется совсем отшельником заделаться. И в мудрецы окончательно прописаться. Как Хирон.

— Тебя и так считают отшельником. И мудрецом, — Гера пораздумала секунду, высыпала оливки на тарелку и добавила решительно: — Идиоты.

И взвизгнула, прикрываясь от летящих в нее водных брызг.

-Так ведь к Хирону же еще засылают на обучение сыновей — особая честь, царского сына учит мудрый кентавр Кронид… ко мне, по крайней мере, не зашлют.

Слухи, которые обо мне ходят — там от «нелюдимый» до «сумасшедший» и «познавший тайны бытия» — отбивают желание искать моих советов пока еще недостаточно охотно. А вот бешеная коза и не менее бешеный распорядитель…

— И вообще, у добровольного изгнанника и отшельника должно быть что-то такое… чтобы видно было — отшельник. В войны не суюсь, в Состязании не участвую, трона не хочу, уйдите все, у меня коза! И Эвклей еще.

Гера прыснула, прикрываясь углом хламиса. На встречу со мной сестра выбралась в мужской одежде — ни дать ни взять, охотник, если не считать кое-каких форм да пышных, убранных под капюшон золотистых волос.

— Деметра тебя за это безумцем считает, — сказала весело из-за хламиса. — Сидит, мол, полвека в изгнании с козой да с толстым распорядителем, а мог бы…

Мне это многие говорили — не только Деметра. Сразу же после того, как я отправил отца в Тартар. И после того, как вторично заявил, что брать правление не буду. Тогда, помнится, ко мне года три всё советчики ходили — бесконечные, некоторые так и по несколько раз, всех и не упомнишь. Сперва Япет, потом тот же Гелиос, Атлант еще, Прометей, Нерей (этот еще и с извинениями), Фемида, Фетида… Всё убеждали, что я нарушенный порядок ломаю. Что из меня вышел бы отменный царь. Советы предлагали — мол, давай, ты на трон, а мы тебе с головой надаем, тебе и делать-то ничего не надо.

Когда я посоветовал им посадить на трон золотую болванку работы тельхинов и давать советы ей (и не забудьте попросить тельхинов, чтобы болванка головой кивала) — они, кажется, все скопом обиделись. Иначе не могу объяснить, почему они объявили меня негласным судией в своих спорах.

Наверное, высмотрели в моем нежелании править какую-то неведомую мудрость.

Очень возможно, что мне подгадил Прометей, с которым мы как-то не сошлись во взглядах. Провидящий сперва все доказывал мне, что я своим решением начал войну, что сейчас — каждый против каждого, что все хотят занять проклятый трон на Олимпе, что я должен немедленно отказаться от своих слов и взять правление…

Когда я поинтересовался — правда ли он хочет, чтобы на трон сел юнец-пастух, Прометей посмотрел недобро. Посмотрел как-то очень провидяще полными жалости голубыми глазами.

А потом всплыло: старший Кронид, оказывается, мудр настолько, что на плечах не унесешь. Он, мол, трон презрел ради своей невозможной мудрости. Давайте у него советы спрашивать!

Это тогда я начал бегать. От тех, кто считал, что я должен править. От братьев, которые решили, что я должен помочь им занять престол (каждому по отдельности). От жаждущих мудрости.

Сбежал и обрел дополнительный ореол труднодоступности: мол, старшего Кронида нелегко отыскать, зато уж если отыщешь — тогда о-о-о-о!

К сестрам вот первое время наведывался — рыжая худышка Гестия рассказывала, как там мать (никак, всё поет и встречает штормы лицом). Потом как-то стал всё реже.

А Гера нашла меня сама.

Мы с ней тогда двух слов друг другу не сказали — она как поприветствовала меня «Хм!» — так особенно ничего и не добавила. Потом нашла — я тогда скитался по Лесбосу, смотрел, как живут тамошние лапифы.

— Мудрости надо? — скучно спросил я, посмотрев на ее решительное лицо.

Она поднялась с камня, на котором сидела при дороге, одернула мужской хитон и отрезала:

— Без мудрости твоей я как-нибудь обойдусь. Научи меня.

— Чему?

— Стрелять. Научи меня стрелять.

Тут только я заметил, как она смотрит на мой лук — не отрываясь, жадно. Вскинул брови, крутанул в пальцах стрелку из белого адамантия.

— Зачем тебе, сестра? Хочешь богиней охоты заделаться?

Вскинула подбородок, вспыхнула яростно, глянула мне в глаза…

— Где ты вырос, на Крите? Меня мать отдала Фетиде, своей подруге. Сразу же после рождения. Остальные были в других местах. Нимфы и морские титаниды умеют петь песни. Расчесывать волосы, водить хороводы… только защищаться не умеют совсем.

Она шагнула вперед, стиснув маленькие кулаки — тогда она еще чуть доходила мне до груди. Метнула взгляд, полный пронзительной синевы.