Инь vs Янь. Книга 1

— Ты во всех ресторанах, где бываешь, оставляешь о себе неизгладимые воспоминания? — усмехнулась, изучая содержимое тарелки, оформленное весьма причудливо.

— Я везде оставляю весьма щедрые чаевые, — раздраженно огрызнулся Рамзин.

— Ага, и это, типа, решает вопросы с хамством и грубостью. А я то думаю, за что европейцы так «любят» русских. Работаешь над повышением имиджа нашей страны?

— Точно, дорогая. Прямо как ты в том клубе на Ибице год назад, — вернул мне любезность Рамзин. Ну что скажешь? Туше!

— Соцсети это зло, — только и осталось ответить мне, вспоминая о своих прежних эскападах. Хотя не то что бы эту конкретную я помнила достаточно отчетливо.

С того дня экскурсии и ужины в новых местах стали нашим ежедневным ритуалом.

После работы мы не ехали домой, а отправлялись смотреть очередной музей, галерею, часовню или парк. Был еще и огромный фонтан, под брызгами от которого мы вымокли до нитки, когда его совершено неожиданно включили, когда мы и остальные такие же отчаянные идиоты подошли достаточно близко. В числе попавших с нами под этот душ была вполне себе благопристойная пара средних лет. Но когда нас всех окатило, милая дама стала ругаться на чистейшем русском матерном, да еще и с такими многоэтажными финтами, что я, на секунду забыв о падающих брызгах, так и замерла с открытым ртом. А Рамзин, посмотрев сначала на меня потом на нее, вдруг стал ржать, как настоящий жеребец и продолжал это дурацкое занятие пока тащил меня вперед, прикрыв полой своего дорогущего пиджака, задыхаясь и вытирая с лица то ли слезы, то ли водные брызги.

— Да, похоже, тебе есть еще, чему поучиться, Яна, — выдавил он сквозь приступы смеха.

— Да уж, мой словарный запас реально обогатился. Про моё воображение я вообще молчу, — даже сама не знаю, когда стала смеяться вместе с ним.

И в этот момент он был настолько молодым и нормальным, обычным себе мужчиной, способным на вполне человеческие проявления эмоций, что я невольно пришла в замешательство. Лицо его преобразилось так разительно, что глубоко внутри появилось какое-то болезненно-сладкое тянущее ощущение, незнакомое и удивительно теплое.

Темно-карие глаза Рамзина сейчас сверкали от переливающегося через край веселья, и их взгляд ощущался странной незнакомой раньше лаской. Такой, которая дарится просто так, без настойчивого намека на ответную любезность. Правда, этот его «сбой программы» закончился, как только мы домчались до машины, и в салоне он сидел снова с каменным лицом и смотрел, как раньше — тяжело и неприкрыто-голодно.

Дома многое поменялось. Мы по-прежнему спали в одной постели, причем, засыпая на разных ее половинах, неизменно просыпались тесно переплетенными. И надо сказать, что меня это напрягало. Во-первых, далеко не всегда это именно Рамзин перебирался ко мне. А во-вторых я вообще никогда не была поклонницей этого обнимательного дерьма, но буквально через несколько дней пробуждения в кольце рук этого мужчины стали для меня почти привычными. Когда в один из дней Рамзин встал гораздо раньше, я тоже почти сразу проснулась с ощущением, что мне неуютно и чего-то отчетливо не хватает. И это то, что начало реально смущать меня.

И еще о смущении. В один из дней я попросила заехать в аптеку, так как знала, что у меня вот-вот должны случиться месячные.

Естественно, его начальственное величество поступило по-своему. Он отправил в аптеку одного из охранников, заставив его записать название того, что мне необходимо и даже сказав, какого цвета должна быть упаковка.

Причем не спрашивая у меня. Словно лишний раз напоминая, что контролирует любой, даже самый интимный аспект моей жизни, и то, что он пока держится на расстоянии — это охренительный жест доброй воли с его стороны, а не моё личное завоевание.

В остальном у нас будто установился некий затяжной период молчаливого перемирия. Да, мы спали вместе, ели и проводили в компании друг друга 24 часа в сутки. Рамзин по-прежнему мог в любой момент вломиться ко мне в душ, но при этом он не прикасался, только смотрел. Когда мы отправились на шоппинг за новой одеждой для меня, он бесцеремонно входил в кабинку примерочной, наплевав на косые взгляды продавцов. По вечерам и утрам он, как и раньше, расхаживал голым передо мной, бесстыдно демонстрируя свой почти перманентный стояк. Но он больше не грубил мне. Не пытался хватать и к чему-то принуждать.

Практически не рычал на меня. Это наше совместное существование все больше напоминало жизнь давней супружеской четы, в которой люди уже давно не страстные любовники, а просто деловые партнеры или даже соседи.