— Не борзей. Я заметила твой выхлоп и включила камуфляж. Откуда мне знать, кто ты?
— А по-потом ты убегала от «Тени». М-могла включить экраны и б-бросить в эфир свои идентификаторы.
— И все же предлагаю не борзеть, — сказала я. На моей стороне были поставленный голос и непрозрачное забрало шлема. — Ты мне только что сам показал генную бомбу, или это аппарат для газировки? Может, мне тебя повязать и сдать Его Тени?
— Д-договорились.
Отлично. Голосок — то, что надо: тихий, слабый, неуверенный. Я уже поняла, что расслабляться с ним не стоит, но сейчас этот обормот явно и честно принял нелегкое решение. Я знала, что это победа, знала, что теперь надо расширять плацдарм и бросать сюда еще десант, брать в руки этот отличный корабль и до поры — этого недо-капитана. Это все прекрасно, неожиданно прекрасно, мне нравится развитие событий, только вот почему непременно должно быть некое «но»?
Генная бомба ужасна, настолько ужасна, что просто вау, но говоря о причинах бегства от «Тени», этот маленький паршивец мне наврал. Значит…
— Славно. Идем общаться в каюту, что ли? Или остальной груз настолько же крутой, как генная бомба?
— Н-нет, — сказал Синдзи, энергично помотав головой. — Мелочевка.
— И я могу это все посмотреть?
— Д-да ради бога.
— Это что такое?
— Это? Бак. Д-для перевозки существ в анабиозе.
— Крио-бокс. Старье. Он активен?
— Н-нет.
Сзади шаг — ко мне. Я нащупала в перчатке триггер запястного клинка и резко обернулась к нему:
— А ты чего такой дерганый, а? Что там такое?
— Д-да нет там ничего! — воскликнул Синдзи. — Так что с договором?
О, да. Это оно. Ты паникуешь, «просто Синдзи», мощно паникуешь, давай, оближи губы еще, потому что твой пульс я слышу даже отсюда безо всяких усилений сенсоров. Любопытно и, честно признать, страшно: в этом баке находится что-то, что куда хуже или куда ценнее, чем генная бомба.
— Ну-ну. Договор? Хорошо, я поднимаю ставку. Хочу семьдесят процентов с этой твоей доставки.
Синдзи замер, и плотно сжатые кулаки определенно были куда красноречивее физиономии обормота.
Эх, дурак, повезло тебе с кораблем. Очень повезло.
— Семьдесят? Д-да ну на фиг. Какие еще п-проценты?
— Какие еще п-проценты? — повторил Синдзи. — Открывай бак, там ничего н-нет.
Ну надо же, как твердо, сдуреть можно. А ты неплох, Синдзи, совсем неплох.
— Пффф, — сказала я и пожала плечами. — Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте.
Синдзи кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: все же не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я — инквизитор. Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.
— Нет!
Он почти напоролся на выставленный клинок, и я покосилась на него: отдавать приказ виртуальному интеллекту неудачник не стал — да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стену скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно.
А потом из этого замороженного облака лицом вниз выпало тело.
На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные волосы, и это, несомненно, была девушка. Во вторую очередь я обнаружила массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках.
Понимание происходящего оказалось неожиданно приятным: есть самооправдание, чтобы грохнуть симпатичную сволочь. Он ведь как чувствовал, что я посчитаю «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы.
И — да, я знаю. Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом.
Ненавижу.