Девушка свернула к лифту, и тут нам попались первые люди. С позволения сказать, люди, потому что все трое прошли полный цикл немедицинского протезирования. Если правильно помню, из органики там остается что-то в грудной клетке и изъеденные имплантатами мозги. Только если у придурков на планетах это дело эстетическое и двух одинаковых не сыскать, то эти… Этих лепили по лекалу. Паучьи тонкие ноги, серебристые маски вместо лиц — больше я разглядывать не стремилась — так, наметила по привычке слабые места. Которых, к слову, оказалось неприятно мало.
Пока мы подошли, ближайшее существо сложилось в коленях и опустилось на уровень наших лиц.
— Назначение, — зашуршал вокодер стража. Маска легким звоном вторила синтетическому голосу.
— Флагманский мостик.
Я покосилась на Ману: девушку пауки не слишком смущали. Видимо, это такое дело привычки.
— Хорошо, капитан, — одобрил вокодер. — Вас и вашу спутницу ожидают.
— Спасибо.
Я с нетерпением ожидала, какие ассоциации вызовет лифт, и «Тень» меня опять не разочаровала. В этой пещере было бы славно кого-то потрошить. Предварительно помучить и еще живьем начать потрошить. Именно сейчас, когда меня прижало к полу ускорением, я сообразила, что меня беспокоит:
— Аска, скажите, каким был с вами Синдзи?
Я оглянулась. Киришима смотрела на меня честно и открыто — аж противно. Ее действительно интересовало то, что она спросила, без всякого подтекста. Я глядела на девушку, лифт все гудел и гудел, а я думала, что это на самом деле неимоверно сложный вопрос.
— Он заикался, — сказала я наконец.
— Заикался?
— Да.
— Что это за ответ? — искренне изумилась капитан. — Вы же с ним столько…
Так. Бесит.
— Послушай меня, Мана. Если тебе нужно мнение о Синдзи — беглеце и наемнике с фронтира, то профхарактеристику я тебе дам. Он хороший, ответственный и умный капитан. Слишком полагается на везение…
Мана что-то хотела вставить, но это была ерунда.
…— Но если тебе нужно знать о человеке Синдзи, лучше спроси Аянами.
В лифте воцарился гул движков, и я запоздало поняла, что Киришима все-таки знает о судьбе моих спутников немного больше, чем говорит. Слишком у тебя мимика красноречивая, девочка моя.
— Колись, — потребовала я.
— Не могу, Аска, — жалобно сказала Мана, и тут лифт остановился. — Простите, я не могу.
Дальше мы просто молчали. Сказать, что мне было тревожно, — это как ничего не сказать. Совсем-совсем ничего. Синдзи, которому, наверное, вернули память… Каким ты стал, обормот? Кто ты теперь? Что ты вспомнил, от чего ты когда-то убежал?
Рей, которую Его Тень скрутил и сломал. Ты даже не пикнула, крылатое ты супероружие. Где ты? Что с тобой?
Каору… Я надеюсь, тебя разберут на запчасти не больно. Прости, на большее я надеяться не могу.
Майя… Кажется, мы прошли мимо каких-то стражей с паучьими ногами. Кажется, они о чем-то говорили с Маной. Я крутила в мозгах слова Акаги, и чем дальше, тем отчетливее понимала, какую отравленную стрелу всадила в меня походя эта белая тварь.
Черт, Аска, а кто тебя вообще любил?!
— Мы на месте, — сказала Мана.
Я повернула будто бы заледенелую шею и осмотрелась. Здесь было немного веселее и светлее, хотя в конце коридора маячили стражи, а совсем недалеко слышался обманчиво невинный перезвон их конечностей.
— Это мостик, рабочее место Мисато-сан. Надеюсь, она вам расскажет, что вы хотите знать.
Ну надо же, как искренне, руки бы еще перед грудью сложила. Как же ты меня бесишь, лучистый оловянный солдатик!
— Я тоже надеюсь, что меня не напрасно оставили в живых.
Мана кивнула. А я поражалась себе: выдала такую унылую фразу — и хоть бы хны. Наверное, мне аж настолько плохо, просто я это не очень хорошо понимаю.
— Я знала Синдзи как очень хорошего человека, — вдруг сказала Киришима. — Только ему очень редко об этом говорили.
Прежде чем я спросила, что это означает, двери разъехались в стороны, и из ярко освещенного помещения на меня хлынул поток сияния.
— Аска, входи быстрее, — потребовал знакомый голос.
Это был самый настоящий кофе. Во всяком случае, это было чертовски похоже на самый настоящий заварной кофе — черно-коричневая маслянистая жидкость, которая дурманит ноздри своей… Мммм… Естественностью. Эта дрянь пахнет неправильно, непривычно, хочется перевернуть чашку и вылить мерзость на пол, но ты сидишь и просто шевелишь ноздрями, вбирая этот самый неправильный аромат.
— Другие условия, другой разговор. Все другое, — сказал Кацураги, снимая ноги с консоли. Длиннющие ноги в шикарных высоких сапогах: никаких каблуков, никаких украшений. Просто добротная и качественная обувь красивой женщины.