Инь-ян 4

— Я сказала, а ты выполняй! — процедила Морна, глядя на то, как толпа ускоряет шаг. Позади — три здоровенные татуированные бабы, жирные, плечистые. Впереди — пятеро молодых парней, широкоплечие, разрисованные цветными рисунками. В середине — все остальные, те, кто поумнее — пусть себе молодые получают плюхи! А мы потом! А мы знаем, как надо!

Они уже бежали. Вперед вырвался парень со шрамом на лбу, он что-то кричал, но непонятно что — долетало только: "Уаоооо!" Переполненые трибуны ревели, будто водопад, или штормовое море. Даже разговаривая между собой, на расстоянии вытянутой руки приходилось напрягать голос.

Морна вышагнула вперед, вписалась в удар и одним движением швырнула парня в воздух, одновременно выбив меч их его руки, при этом кость предплечья противника хрустнула, будто сухая ветка и парень завопил — отчаянно, как раненый зверь: "Ааааа! Ааааа!"

Но Морна уже не смотрела на него. Выхваченный меч удобно устроился в руке, и тут же его острие пронзило живот второго врага. Не останавливаясь — третьего — секущим ударом в основание шеи, надрубив до самого легкого.

Сзади и слева рубились Занда и Ресонг, но Морна туда не смотрела. Пока слышен звон ударов — все в порядке, держатся. Вот когда стихнет шум схватки — тогда уже нужно обеспокоиться. До тех пор — удар! Еще удар! Чавканье клинка, разрубающего живое мясо! Клекот горла, заливаемого фонтаном крови! Хрип! Стон! Крик боли, исторгаемый даже не глоткой — самой душой!

Когда толпа откатилась назад, на песке остались пятнадцать фигур — кто-то еще подергивался в последних судорогах умирающего тела, кто-то молил — то ли о смерти, то ли о пощаде, а кто-то просто лежал, глядя на свое безголовое тело пустыми, мертвыми глазами.

И тогда Морна рванулась вперед — она мгновенно срубила тех двух, что пытались встретить ее грудью, и уже в спину убила троих, попытавшихся бежать. Потом вернулась назад, и деловито добила всех, кто лежал на арене, стараясь не пропустить никого, кроме безголовых. Любой, кто лежал сейчас на песке, мог просто притворяться мертвым, и ударить снизу, когда ты этого ожидаешь меньше всего. Так ее учили, и так было ПРАВИЛЬНО.

Только после этого Морна обернулась к соратникам, чтобы посмотреть, все ли с ними в порядке.

Рес утирал кровь со лба — кто-то из нападавших все-таки зацепил его кончиком клинка и рассек кожу над бровью. В остальном он был совершенно цел, если не считать нескольких царапин, вспухших на руках и широкой груди. Дурацкая привычка рассчитывать на кольчугу! — с усмешкой подумала Морна, и тут же усмешка сползла с ее лица: Занда была ранена. У нее виднелся небольшой разрез сбоку, на животе, ее ткнули то ли ножом, то ли мечом, самым кончиком, и насколько глубок был этот прокол — неизвестно. Отвратительная рана! Ужасная! Внутреннее кровотечение остановить трудно, очень трудно. А если задета печень…

Занда стояла бледная, бледнее, чем раньше, и возле ее ног лежали татуированные бабы — видимо они решили выбрать себе объект послабее, и хзашли как раз с ее стороны. Тут же валялся и нож — метательный, узкий, с клинком длиной сантиметров десять. Похоже что им и было нанесено ранение.

— Ты как? — озабоченно спросила Морна, вглядываясь в Занду, загусившую от боли губу. Видно было, что та едва стоит на ногах.

— Плохо. Умру — сухо ответила Занда, не глядя на Морну — Внутри все оледенело.

Морна хотела что-то сказать, но не решилась — что говорить? Ей виднее…когда человек говорит ТАК, тут уже стоит поверить.

— Морна, убей меня. Я сама не могу — попросила Занда, взглянув на соратницу, и у той кольнуло сердце. Взгляд девушки был таким тоскливым, таким полным ужаса, что не выдержав, воительница отвела взгляд:

— Почему я тебя должна убивать? Держись! Может еще все наладится! Видишь, как люди кричат — ты им понравилась, может еще оставят в живых!

— Не оставят. Убей! Я устала… — Занда пошатнулась, и ее поддержал Ресонг, бросив перетягивать лоб куском ткани, вырванным из набедренной повязки ближайшего к нему трупа — Честно сказать, не хочу я жить.

Девушка помедлила, и с трудом добавила:

— Серг скажи…я ее…его любила. Как жаль, как жаль…

Занда не закончила — проревели трубы и заглушили ее голос. Снова на трибуну вышел глашатай:

— Закон гласит — выйти должен один! Их трое, а потому — бой продолжается! Если через триста ударов сердца бой не будет начат — все живые на арене будут уничтожены!