Империй. Люструм. Диктатор

«Марк Туллий Цицерон приветствует Квинта Гортензия Гортала! Учитывая смехотворно малую сумму, предлагаемую твоим клиентом в качестве возмещения за совершенные им злодеяния, я намерен просить Глабриона разрешить мне завтра воспользоваться своим правом выступления в суде по этому и другим вопросам».

– Поглядим, захотят ли Гортензий и его друзья-аристократы, чтобы их снова ткнули носами в их собственные испражнения! – воскликнул Цицерон, обращаясь ко мне.

Я запечатал письмо и отнес его гонцу, а когда вернулся, Цицерон начал диктовать речь, которую собирался произнести на следующий день. В ней он собирался бичевать аристократов, бесстыдно торгующих громкими именами, своими и своих предков, ради защиты негодяев вроде Верреса.

– Нам известно, с какой ненавистью и неприязнью смотрит кое-кто из «благородных» на «выскочек», деятельных и даровитых. Стоит нам закрыть глаза хоть на мгновение, как мы окажемся в какой-нибудь хитроумной ловушке. Стоит нам дать хоть малейший повод для подозрений или обвинений нас в недостойном поведении, как мы столкнемся с ними. Поэтому мы ни на мгновение не должны ослаблять бдительность, для нас нет ни отдыха, ни праздников. У нас есть враги – так встретим их лицом к лицу! У нас есть задачи – так решим их с достоинством, не забывая о том, что враг, объявивший себя таковым и действующий открыто, не столь опасен, как недоброжелатель, который молчит и скрывается!

– Считай, что ты заполучил еще тысячу голосов, – пробормотал Квинт.

День тянулся долго, ответа от Гортензия все не было, как вдруг перед закатом с улицы послышался какой-то шум. Вскоре в комнату для занятий ворвался едва дышащий Эрос и сообщил, что в прихожей нашего дома стоит сам Помпей Великий. Вот это новость! Цицерон и его брат ошалело переглянулись, и тут же снизу послышался знакомый властный голос.

– Ну и где он? – пролаял Помпей. – Где величайший оратор современности?

Цицерон еле слышно выругался, а затем поспешил в таблинум. Квинт, Луций и я последовали за ним – как раз вовремя, чтобы видеть, как из атриума появляется первый консул. Из-за скромных размеров он выглядел еще величественнее, чем обычно.

– Ага, вот и он! – прогрохотал Помпей. – Вот он, человек, встретиться с которым теперь каждый почитает за честь!

Он шагнул к Цицерону и заключил его в свои медвежьи объятия. Мы стояли позади Цицерона, и я видел, как хитрые серые глаза консула ощупывают каждого из нас. Наконец Помпей отпустил слегка придушенного хозяина дома и пожелал, чтобы ему представили каждого из нас, включая меня. И теперь я, обычный семейный раб из Арпина, могу с гордостью сказать: когда я был тридцатичетырехлетним, мне пожимали руку оба правящих консула Рима.

Помпей оставил своих телохранителей на улице в знак особого доверия и почета. Цицерон, всегда державший себя безупречно, послал Эроса к Теренции с вестью о том, что к нам пожаловал Помпей Великий, а мне велел налить всем вина.

– Ну, если только глоточек, – проговорил Помпей, беря кубок своей огромной ручищей. – Мы отправляемся на пирушку и заглянули буквально на минуту. Не могли же мы пройти мимо нашего знаменитого соседа и не засвидетельствовать ему свое почтение! В эти дни мы следили за твоими успехами, Цицерон. О них нам докладывал наш добрый друг Глабрион. Просто великолепно! Пьем за твое здоровье! – Помпей поднес кубок ко рту, но я заметил, что он даже не пригубил вина. – А теперь, когда это великое предприятие увенчалось успехом, мы надеемся, что сможем видеть тебя чаще, чем прежде. Тем более что вскоре я стану рядовым гражданином.

– Для меня это будет большой честью, – с легким поклоном ответил Цицерон.

– Чем, к примеру, ты собираешься заняться послезавтра?

– Послезавтра открываются твои игры, и ты наверняка будешь занят. Может, в другой день…

– Чепуха! Я приглашаю тебя увидеть открытие с моей личной скамьи. Тебе не повредит лишний раз показаться в моем обществе. Пусть все видят нашу дружбу! – великодушно добавил Помпей. – Ты ведь любишь игры?

Цицерон несколько секунд колебался, выбирая между правдой и ложью. Однако выбора у него, по сути, не было.

– Я обожаю игры, – солгал он. – Для меня нет более приятного времяпрепровождения.

– Великолепно! – просиял Помпей.

Вернулся Эрос, сообщивший о том, что Теренции нездоровится, поэтому она не может спуститься и передает гостю свои извинения.

– Жаль, – сказал Помпей с немного обиженным видом, – но, надеюсь, нам еще представится случай познакомиться. – Он вернул мне кубок с нетронутым вином. – Нам пора. У тебя наверняка много дел. Кстати, – сказал Помпей уже от самого порога, – ты установил штраф для Верреса?

– Еще нет, – ответил Цицерон.

– А сколько предлагают они?

– Полтора миллиона.

– Соглашайся, – проговорил Помпей. – Они уже облиты дерьмом, не заставляй их еще и жрать его. Если разбирательство продолжится, это расшатает государство. Ты понял меня?

Он дружески кивнул Цицерону и вышел. Мы услышали, как открылась входная дверь и начальник телохранителей рявкнул на своих подчиненных, приказывая им взять мечи на изготовку. Дверь захлопнулась, и воцарилась тишина. Все молчали.