Императрица Орхидея

Мы обменялись подарками. Я подарила фуцзинь пару туфель, которые приняла из рук Ань Дэхая. Они были расшиты жемчугом и зелеными нефритовыми бусинами, составляющими прихотливый узор. Фуцзинь осталась довольна подарком. В свою очередь она подарила мне медную курительную трубку. Ничего подобного я в жизни своей не видела. На маленькой трубке была изображена иностранная батальная сцена — с кораблями, солдатами и морскими волнами. Все крошечные фигурки были тщательно проработаны, а поверхность трубки была отполирована не хуже фарфора. Фуцзинь сказала, что ее сделали с помощью машины, изобретенной англичанами. Это был дар от одного из работников принца Гуна, британца по имени Роберт Харт.

Вошли слуги с ковриками в руках и положили их у наших ног. Принц Гун бросился на колени и снова поклонился брату до земли. То же самое сделала и его жена. Потом принц позвал остальных своих наложниц и детей, которые ждали где-то поблизости, нарядно одетые и причесанные. Фуцзинь смогла убедиться, что дети научились выполнять ритуал приветствия без запинки.

После приветствий нас ввели в гостиную, и я почувствовала облегчение. Фуцзинь извинилась и вышла из комнаты. Не дожидаясь, пока я сяду, принц Гун спросил, не желаю ли я пройтись вместе с его женой по саду. Я ответила, что предпочитаю остаться в комнате, если, конечно, он не возражает. Он удивился, но действительно не стал возражать.

Император Сянь Фэн тоже позволил мне остаться на своем месте. Братья начали беседу. Принц Гун полностью сосредоточил внимание на своем брате, как будто меня вообще не существовало.

Я никогда не видела человека, который говорил бы так откровенно и эмоционально, как принц Гун. Он сыпал словами с такой скоростью, словно от этого зависела сохранность его дома и семьи. Прежде чем император смог сделать глоток из своей чашки с чаем, принц положил перед ним письмо.

— Новости, полученные мной вчера от губернатора провинции Шаньдун, с пометкой крайней срочности. Как вы видите, они адресованы как мне, так и Су Шуню, и вызывают крайнее беспокойство.

Император Сянь Фэн поставил на блюдце свою чашку:

— Что случилось?

— Дамбы на Желтой реке на границе провинций Шаньдун и Гуанси разрушены. Затоплено двадцать деревень, погибло четыре тысячи человек.

— За это кто-то должен понести наказание. — Император казался скорей скучающим, нежели заинтересованным.

Принц Гун бросил письмо на стол и вздохнул

— Отрубить голову парочке губернаторов или других чиновников слишком просто, — сказал он. — А вот жизни вернуть уже невозможно. Мы должны заставить местную власть взять на себя заботу о бездомных и организовать спасение.

Сянь Фэн закрыл лицо руками:

— Ради бога, я не желаю слышать больше никаких плохих новостей! Оставь меня в покое!

Словно у него не было времени отвлекаться на жалобы брата, принц Гун продолжал с тем же жаром:

— Кроме того, мне нужна ваша поддержка в деле учреждения комиссии «Цзюньли ямен».

— Что это еще за комиссия? — устало спросил император. — Такого названия я никогда не слышал.

— Это государственное министерство иностранных дел.

— Ах, проблемы иностранцев! Так почему же ты его не учреждаешь, если считаешь нужным?

— Я не могу.

— Кто тебе мешает?

— Су Шунь, двор, многие влиятельные сановники. Они вместе оказывают мне сильное противодействие. Говорят, что предки никогда такого не имели, стало быть, и нам не нужно.

— Все ждут, что дух нашего отца явит нам чудо. — Император нахмурился.

— Да, Ваше Величество. Между тем к нам прибывает все больше иностранцев. Лучшее, что мы можем сделать в таких условиях, — это установить для них некоторые ограничения, чтобы хоть частично вернуть себе контроль над ситуацией. Возможно даже, что наступит день, когда мы сможем их отсюда выдворить. Но вначале мы должны обращаться с ними так, как сами же заранее установили. Иностранцы называют такие установления «законами», что довольно грубо соответствует нашему понятию «государственные устои». Так вот, заботой «Цзюньли ямен» станет как раз разработка таких законов.

— А что же ты в таком случае хочешь от меня? — В голосе императора Сянь Фэна не чувствовалось ни малейшего энтузиазма.

— Как только вы мне даруете оперативные деньги, я тут же начну организацию этой комиссии. Мои люди должны изучать иностранные языки. И, разумеется, я должен буду нанять иностранцев, чтобы они стали учителями. Иностранцы...

— Я больше не могу выносить этого слова — «иностранцы»! — перебил его император. — Меня возмущает сама возможность знакомства с интервентами. Про них я могу сказать только одно: что они приехали в Китай, чтобы навязать мне свой образ жизни.

— Но и для Китая из их присутствия можно извлечь кое-что полезное, Ваше Величество! — возразил принц Гун. — Открытая торговля положительно скажется на нашей экономике.

Император Сянь Фэн поднял руку, заставляя принца Гуна замолчать.

— Я не могу предлагать кому-то дары, когда моя честь поругана, а я сам унижен до последней степени. Я потерял лицо!